Цитатник бегемота

- Как-то это не очень надежно, -усомнился Иван. - Я вроде слышал, любезный сэр Фома, что в таких случай надобно залеплять уши воском...

- Можно и воском, - согласился Фома. - У тебя его много?

Иван был вынужден признаться, что вовсе нету.

- А раз так, то садитесь-ка, доблестные сэры, в седла и не рассусоливайте более!

Иван и Ланселот быстро вскочили на коней.

- Ну, - произнес Фома, берясь за свою кифару, - слушайте только меня... и не закрывайте глаз.

Он дотронулся до струн. Ненавязчивая мелодия простой пастушеской песенки сначала разочаровала, потом удивила, а потом - заставила слушать, повела, подбадривая и утешая; не давая пустых обещаний, не заманивая призрачными далями, она направляла вперед, весело сопровождая в пути, распугивая ночные страхи и вечернюю меланхолию, смеясь над тоской и бесполезными обидами.

Иван смотрел по сторонам и удивлялся тому, как он мог желать тихой тусклой гавани, когда есть только веселый путь вперед, есть цель и есть друзья, которые помогут в ;поисках и достижении этой цели. Корявые деревья вокруг злобно щерились слюнявыми пастями, пытаясь издавать мерзкие, невозможные на слух звуки, которые заставляли дергаться, как от зубной боли; ветви старались дотянуться до путников, но лишь бессильно хватали воздух, темнели на глазах и падали на землю, продолжая зловеще шебуршиться в давным-давно опавшей листве.

А музыка вела за собой: она была и впереди, и позади, и сбоку; она не только вела, но и помогала идти, делая ноги легкими, а рассудок ясным; и дорога была чиста, и плавился камень под ногами, и звенели разбитые колокола - так, только так, как могут звенеть разбитые вдребезги вера, надежда и любовь...

И все кончилось. Иван прислушался к последним затухающим аккордам пастушеской свирели... хотя какая свирель? - была же арфа... или гитара? Да нет - кифара пополам с ситаром, это наверняка... главное - была музыка, и не просто была, она - есть, она...

Иван энергично встряхнулся и похлопал себя свободной рукой по обеим щекам. Рука была облачена в рыцарскую рукавицу, и похлопывание удалось на славу. В другой руке оказался обнаженный меч - заветный клинок, сила и власть в одной стали.

После самоохлопывания в голове у Ивана немного прояснилось. Он огляделся.

Роща осталась далеко позади. Было тихо: кони мирно пощипывали траву.

Иван посмотрел на спутников. Ланселот имел присущий ему в последнее время слегка одурелый вид, а Фома, озабоченно поджав губы, пристраивал у себя за спиной кифару.

При взгляде на музыкальный инструмент Иван наморщился: в ушах у него все еще что-то позванивало и назойливо нашептывало.

- Послушай-ка, добрейший сэр Фома, - сказал он. - А что это такое ты пел? Слова вроде знакомые...

Фома с огромным удивлением посмотрел на него.

- Ты что-то путаешь, сэр Иан, - сказал он. - Слова эти никак не могут быть тебе знакомы. Откуда? Нет-нет, это невозможно...

-А почему? - с любопытством спросил Иван. - Кто автор этих виршей? Ты, что ли?

Тут Фома здорово покраснел и сильно смутился.

- Ну, не совсем... - промямлил он. - Мы тут... я, правда, тоже как бы руку приложил...

- Да ладно, не стесняйся, - добродушно сказал Иван. - Но все-таки, ей-же-ей, я их где-то слышал... Не будешь ли так добр... короче, прочитай мне их. Прочитай, а не спой, пожалуйста... - поспешно добавил он, увидев, что Фома потянул инструмент из-за спины.

Фома поколебался, потом все же заговорил несколько смущенно:

Нежный шорох сновидений

Разрушает стены града;

Эти шепоты и крики

И надежда, и услада...

Легкий сумрак сновидений

Дарит ясность и надежду.

Сколько судеб - столько мнений;

Мудрецы есть, есть невежды.

Дым сожженных сновидений

Скрыл совсем деревья сада:

все теперь прекрасно видно.

- А не видно - и не надо, - буркнул Иван, который стихов не любил в принципе.

Фома неловко усмехнулся, а потом сказал, глядя в сторону:

- Последняя строчка звучит так: "Здесь и тень есть, и прохлада..."

- И о чем же эти стишата? - сердито спросил Иван. - Все вы, рифмоплеты, одинаковы: разную белиберду в одну кучу соберете, получается чушь собачья, а кто-то другой, такой же в общем-то идиот, говорит: ах сколько смысла, ах какая прелесть!..

Фома посмотрел на него удивленно.

-Я, конечно, не могу сказать, что стихи эти хороши хоть в какой-то степени, - произнес он, - но что касается смысла...

- Какого смысла? - насмешливо спросил Иван. - Где тут хоть крупица его? О чем, повторяю, вирши эти?

-Да хотя бы о твоем путешествии, добрый сэр Иан, - пожал плечами Фома.

- О каком? - по-прежнему насмешливо спросил Иван. - От рощи плодоносящей до рощи плотоядной?

- Почему же, - возразил Фома. - Ведь твои баронские владения не в каких-то рощах находятся...

- Какие владения? - машинально спросил Иван.

- Откуда я знаю - какие? Ведь ты же у нас все-таки фон что-то...

Сначала Иван не понял, а когда до него дошло, то ему стало нехорошо, и он пошатнулся в седле, чуть из него не вывалившись. Мысли буквально завертелись у него в голове, причем среди них не было ни одной четкой. Он просто самым постыдным образом, до мурашек на коже и слабости в ногах, растерялся.