Читаем Цицерон полностью

— Да, судьи, мать; во всей своей речи я буду называть ее матерью того человека, к которому она относится с ненавистью и жестокостью врага, и, слушая рассказ о своих бесчеловечных преступлениях, она каждый раз услышит то имя, которое дала ей природа; чем более само имя «мать» вызывает чувство любви и нежности, тем сильнее будет ваше отвращение к этой матери, которая уже столько лет и теперь больше, чем когда-нибудь, желает гибели сына… Всякий раз, когда Авл Клуэнций испытывал какое-нибудь бедствие в своей жизни, всякий раз, как он видел смерть перед собой, всякий раз, как ему угрожало какое-нибудь несчастье — единственной виновницей и зачинщицей его злоключения была его мать… Знайте, что этот самый процесс, эта самая опасность, вся толпа свидетелей, которая предстанет перед вами, — дело этой матери: она их с самого начала припасла, она в настоящее время их получает, она все свои усилия и средства приложила к тому, чтобы процесс состоялся; мало того, она сама недавно из Ларина примчалась в Рим, чтобы погубить сына; сильная своей смелостью, своим богатством и своей жестокостью, эта женщина ходит от одного к другому, приглашает обвинителей, наставляет свидетелей (11–12; 18).

Это была необыкновенно энергичная, решительная, бессердечная и развратная женщина, абсолютно лишенная родительских чувств. В тихом Ларине она представляла собой такое же диво, как и Оппианик.

Отец Клуэнция был весьма почтенный и уважаемый в Ларине человек. У него было двое детей — дочь и сын. Брат и сестра нежно любили друг друга. Когда отец умер, Клуэнцию было 15 лет. Сестра вскоре вышла замуж за Мелина, очень хорошего и всеми уважаемого молодого человека. Она страстно любила мужа и очень им гордилась. Все было, казалось, совершенно безоблачно. Вот тут-то и произошла трагедия.

Мать Сассия загорелась страстью к своему юному зятю. А так как она была опытной соблазнительницей, она околдовала молодого человека настолько, что он забыл жену и все на свете в объятиях тещи. Несчастная молодая женщина вскоре с ужасом узнала, что муж ей неверен; он изменяет ей — и с кем?! Полная отчаяния и стыда, она скрывала свой семейный позор от всех, кроме брата. Оставшись с ним наедине, она бросалась к нему на шею, неудержимо рыдала и рассказывала о своей ужасной обиде. Юноша утешал ее, как мог, и втайне пылал негодованием против матери.

Но все это продолжалось недолго. Вскоре нетерпеливые любовники перестали таиться и во всеуслышание объявили, что собираются жениться. Сестра Клуэнция покинула дом мужа, а ее мать как ни в чем не бывало вступила в новый брак с зятем! «Тут эта достойная и нежная мать окончательно сбросила маску: она открыто радовалась, открыто торжествовала триумф над родной дочерью… Она вторично приказывает приготовить и убрать то самое брачное ложе, которое она сама два года тому назад приготовила и убрала, выдавая свою дочь — приказывает приготовить его для себя, в том же доме, из которого она изгнала дочь… Что скажете вы об этом невероятном образце женской порочности, невиданном до тех пор, пока не явила его она?.. Возможно ли представить себе, чтобы она не ужаснулась, уж если не божьего гнева и людских толков, то хоть самой брачной ночи и ее факелов, порога своей спальни, ложа своей дочери, наконец, самых стен, свидетельниц первого брака? Нет! Все преграды были разбиты и снесены» (13–15).

Можно себе представить, какое впечатление произвел этот соблазнительный скандал в маленькой общине, где все друг друга знали! Уж, наверно, сочинялись шуточные песенки, стишки; на стенах писали двусмысленные пожелания. И все это разом обрушилось на голову несчастного юноши, который чувствовал себя теперь главой семьи. Клуэнций буквально сгорал от стыда. «Вдобавок его горе еще увеличивалось ежедневными жалобами, постоянным плачем сестры» (16). И Клуэнций решает совершенно порвать с матерью. Его решение, по-видимому, очень мало взволновало эту странную мать — она не испытывала никаких чувств к своим отпрыскам. В своей особе, говорит Цицерон, она смешала всевозможные степени родства — жена своего зятя, мачеха сына, разлучница дочери (199). Но тут происходят новые и совсем уж невероятные события.

Мелин, зять и муж Сассии, был тем самым пылким молодым человеком, который набросился на Оппианика, когда стало известно о гибели Марка Аврия. Оппианик тогда бежал, а потом внес имя Мелина в проскрипционные списки и добился смерти несчастного. Таким образом, Сассия вторично остается вдовой. И кто же теперь просит ее руки? Убийца ее мужа — Оппианик! И что же? Он получает согласие.

Что было причиной соединения этой «любвеобильной и нравственно стойкой четы»? Что касается Оппианика, то тут все ясно — «он был без ума влюблен в Сассиины деньги» (27). Но Сассия? Ее-то что заставило отдать руку убийце мужа? Можно предположить, что Оппианик, сделавший удачные браки своей профессией, был неким провинциальным Дон-Жуаном и покорил пылкое сердце этой дамы. Как бы то ни было, они соединились.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное