Цицерон

Совещания с магистратами и видными гражданами Тарса задержали Цицерона до первых дней января, затем он выехал в Лаодикею, куда прибыл 11 февраля, выслушал здесь жалобы жителей Кибиры и Апамеи и других греческих городов, не входивших в собственно Киликию — туда он вернулся лишь 7 мая. От этих месяцев сохранилось сравнительно немного писем, но и по ним можно составить себе представление о том, чем приходилось заниматься проконсулу. Особенно примечательно одно дело, показывающее, какими приемами пользовались римские дельцы для эксплуатации провинций. В Таре к Цицерону приехал некий Скапций, горячо ему рекомендованный Марком Брутом. Вместе с другим римским богачом, Матинием, Скапций просил Цицерона заставить жителей кипрского города Саламина выплатить наконец деньги, которые они заняли у обоих дельцов. Постепенно Цицерон выяснил, что настоящий кредитор, скрывающийся за спинами Скапция и Матиния, Брут. Деньги саламинцы взяли под 48 процентов в 56 году, вскоре после присоединения острова к Риму. Выплатить такую сумму город не мог. Чтобы принудить жителей к уплате, Аппий Клавдий назначил Скапция префектом с подчинением ему конною отряда, который был размещен на острове и вводил жителей в новые расходы. Саламинцы все же платить отказались. Скапций явился к Цицерону с просьбой возобновить его назначение и продолжить полномочия командования конным отрядом. Цицерон отказал, вызвал саламинцев, и тяжба развернулась перед его трибуналом. Скапций требовал двести талантов. Граждане Саламина утверждали, что сумма долга составляет сто шесть талантов. Они заявили, что теперь в состоянии вернуть долг, так как Цицерон существенно сократил так называемый преторский налог — сумму, которую города по традиции выплачивали каждому новому наместнику, чтобы тот в зимнее время не ставил к ним войска на постой. Так что у них собралось достаточно денег, чтобы выплатить долг, что саламинцы и предлагали сделать; в случае же отказа Скапция они намерены передать деньги на хранение в храм, что означало запрещение взыскивать проценты. Решение граждан Саламина казалось вполне справедливым, однако Цицерон его не утвердил. С правовой точки зрения не все здесь было ясным, о долгах провинциалов существовало несколько сенатусконсультов, противоречивших друг другу. Примешалось, правда, еще одно соображение, которое скорее всего и решило дело: Скапций открыл Цицерону, что действует по поручению Брута, и положение получилось чрезвычайно сложное. Брут был зятем Аппия Клавдия, так что, оказывая давление на саламинцев, прежний наместник защищал свои семейные интересы. Между тем мать Брута Сервилия, как мы уже говорили, бралась устроить брак Туллии с Руфом, чего Цицерон очень хотел. Что оставалось делать?

В длинном письме Аттику, написанном еще из Лаодикеи в начале мая, Цицерон рассказывает, чем руководствуется в своей деятельности. Первым шагом было заставить выборных магистратов города возместить казне полисов деньги, которые они оттуда щедро черпали для своих личных нужд. Подобная практика была широко известна, и потому оказалось достаточно простой просьбы наместника — магистраты без всякого протеста вернули деньги, которые заимствовали на протяжении десяти лет, и казна уплатила откупщикам все, что им причиталось. Все оказались довольны. К тому же Цицерон, как уже говорилось, фактически отказался от преторского налога, ограничив свои расходы официальными субсидиями, которые выплачивал ему сенат. Все это дало возможность царю Ариобарзану выплатить Помпею хотя бы проценты с той суммы, которую был ему должен; всю сумму Помпей и не требовал и сообщил, что пока в ней не нуждается. Но дело о долге саламинцев все еще оставалось нерешенным. Цицерон считает, что строго придерживался закона, в частности, когда отказал Скапцию в конном отряде. Он вспоминает, что творилось при Аппии Клавдии: солдаты отряда Скапция вели себя нагло и грубо, а однажды заперли членов городского сената в зале заседаний и держали в осаде так долго, что некоторые умерли от голода. Подобные вещи, пишет Цицерон, терпеть нельзя, даже во имя интересов политического союзника. Он уважает Брута и надеется на его одобрение. И уж, конечно, его должен одобрить Катон!