Цицианов

В начале 1805 года шах отправил войско под командованием Абдул-Фет-аги на Карабах, чтобы заставить тамошнего хана отказаться от переговоров о принятии российского подданства. Восьмидесятилетний Ибрагим-хан оказался неплохим полководцем и наголову разбил персов. Однако он понимал, что устоять перед следующим нашествием без помощи русских войск ему не удастся. Несмотря на противодействие своего окружения, правитель Карабаха 21 февраля поставил подпись под договором, согласно которому «отказывался навсегда от всякого вассальства и зависимости от Персии или иной державы и признавал над собой одну только власть русского императора». Он обязывался отказаться от прямых сношений с правителями сопредельных государств, сообщая главнокомандующему содержание всех важнейших писем, от них полученных. Дань определялась в размере 8 тысяч червонцев в год. Взамен хан получал гарантии сохранения целостности своих владений и передачи власти по наследству. Хан сохранял также всю полноту судебной власти и распоряжение доходами. В Шуше располагался гарнизон численностью 500 человек с артиллерией для защиты Карабаха от внешней угрозы. 20 мая 1805 года присягу на российское подданство принял Селим-хан Шекинский, у которого, так же как и у Ибрагим-хана Карабахского, фактически не было выбора. О том, что покровительство России выражается в военной помощи, Селим-хан убедился сразу же: отряд под командованием майора Якимова разбил ширванское ополчение. Шекинское ханство стало частью Российской империи на тех же условиях, что и Карабах, с той лишь разницей, что ежегодная дань составила 7 тысяч червонцев. Присоединение Шекинского и Карабахского ханств было очень выгодно как с военно-стратегической, так и с коммерческой точки зрения. Создавался плацдарм для возможного похода на Джаро-Белоканскую область с юго-восточного направления. Река Кура в районе селения Джават (Карабахское ханство) была судоходной, что позволяло доставлять грузы водой из Астрахани до этого места, откуда уже караванами через Елисаветполь и Шушу везти их в Грузию. 25 октября 1805 года примеру карабахцев и текинцев последовал Будах-хан Шурагельский, обязавшийся вносить ежегодно две тысячи червонцев дани. В том же 1805 году многие жители Закавказья стали переселяться на территории, контролируемые русскими властями, поскольку сразу оценили всю разницу пребывания под властью шаха и императора. Даже айсоры из Арзрумского ханства прислали своих депутатов с просьбой выделить войско для охраны их во время перехода через границу в количестве четырех тысяч семейств. В кампании 1805 года Цицианов столкнулся с проблемой юридического оформления собственных завоеваний. Мы уже упоминали об этом феномене, когда присоединение одной территории требовало установления контроля над территорией соседней. Причины для походов на Гянджу, Эривань, Джаро-Белоканскую область, на осетин и хевсур были ясны и понятны: все эти земли либо являлись ранее собственностью Грузии, либо были источником угрозы для нее. Однако логика войны завела русские отряды в Ширванское ханство, Багратидам никогда не принадлежавшее и к набегам не причастное. Правовое сознание главнокомандующего заставило его 27 декабря 1805 года написать откровенное письмо князю Чарторыйскому: «Три года ведя здесь войну секретно, так как нет на сие ни высочайшего манифеста, ни повеления мне, я остаюсь в недоумении, какие объявлять причины при подобных приобретениях новых владений к Всероссийской империи; наибольшее же я затрудняюсь в сем при издавании к народам обвещений, как то и теперь случилось, что я, не имея никакого по сему предмету наставления, по вступлении моем в Ширванское владение, признавши за нужное изготовить прежде обвещение к ширванским народам, на таковой случай, если бы нашелся в необходимости действовать с Мустафа-ханом военной рукой, принужден был поставить в оном главной причиной то, что Его императорское величество, желая доставить блаженство соседней Грузии, Высочайше мне дозволил принимать высокостепенных ханов, добровольно чрез меня ищущих вступать во Всероссийское подданство и покровительство. Для большего же усмотрения поставленных мною причин долгом считаю представить при сем список с того обвещения и покорнейше прошу не оставить меня своим на сие разрешением» [762].