Цицианов

В административной практике в порядке вещей было, когда назначенный на должность чиновник всеми способами осуждал деятельность своих предшественников для возвеличивания собственных успехов — как правило, за исключением кого-либо одного из них, чьи деяния уже получили признание. Так, например, А.А. Барятинский не возражал, когда его называли преемником Ермолова, хотя время их правления на Кавказе разделяли «эпохи» пяти других главнокомандующих — Паскевича, Нейдгардта, Розена, Головина и Муравьева. Причем последний пользовался особым недружелюбием мемуаристов, прославлявших Барятинского. В случае с Ермоловым и Цициановым ситуация иная. Между ними, кроме Гудовича, на Кавказе успели проявить себя Тормасов, Паулуччи и Ртищев. И хотя именно последний «сдал дела» герою Отечественной войны 1812 года и своими приемами правления принципиально от Гудовича не отличался, Ермолов его не поминает злым словом. Вообще, последовательно выражаемое восхищение Цициановым и столь же последовательное хуление его недруга Гудовича не вполне соответствуют характеру «проконсула». По нашему мнению, в данном случае мы имеем дело с редким для Ермолова примером действительного одобрения курса Цицианова, который казался ему единственно верным. Судя по всему, Ермолов и в самом деле тщательно изучил опыт его действий.

В еще большей степени наследником Цицианова имел право считать себя Михаил Семенович Воронцов, который впервые приехал на Кавказ в 1803 году 21-летним гвардейским поручиком. Потом были кампании 1805 и 1806—1807 годов. Во время Русско-турецкой войны 1806—1812 годов он уже показал не только личную храбрость и распорядительность, но и несомненные полководческие дарования. В Бородинском сражении его дивизия защищала Багратионовы флеши и была почти полностью уничтожена: из четырех тысяч солдат и офицеров в строю осталось всего 300 человек. Сам Воронцов был ранен пулей. После выздоровления он участвовал в походах и боях 1813—1814 годов и показал себя умелым администратором, начальствуя над русским оккупационным корпусом во Франции. В 1823 году его назначили бессарабским и новороссийским губернатором. На этом посту он сделал очень многое для экономического развития Юга России. В 1845—1854 годах он служил главнокомандующим на Кавказе. В отличие от целой вереницы своих предшественников — от И.В. Гудовича до Е.А. Головина — он не только воевал, но и прилагал огромные усилия для административного обустройства и экономического развития края.

* * *

На «жизнь после смерти», равно как и на степень забвения, огромное влияние оказывает то, как сам человек и его деятельность отразились в литературе. Первой печатной работой о погибшем главнокомандующем стала изданная в 1823 году в Москве небольшая брошюра П. Зубова «Жизнь князя Павла Дмитриевича Цицианова», являющая собой панегирик этому государственному деятелю и содержащая краткие биографические сведения на основе его послужного списка. В 1845— 1854 годах, когда главнокомандующим на Кавказе был князь Михаил Семенович Воронцов, коммеморация истории «покорения Кавказа» стала частью его политики. Воронцов считал очень важным представить себя не случайным «назначенцем», а преемником Цицианова и Ермолова — двух самых выдающихся людей, руководивших этой имперской окраиной. Поэтому не случайно местный официоз — газета «Кавказ» особо отметила 40-летие со дня гибели Цицианова: