Цицианов

От взора Цицианова не ускользали никакие мелочи армейского быта. В одном из приказов он опять же выговаривал своему любимцу Карягину: «Удивляюсь безмерно вашей беспечности, с какою командуете вы полком. Я нашел здесь на солдатах вверенного вам полка шинели в лоскутьях, и в одной подкладке в локте солдаты стоят на часах в холод. Буде вы будете опираться на сроки, то я велю нарядить следствие, а между тем предписываю вашему благородию на 15 человек на препровождаемом списке означенных через неделю были непременно построены новые во отвращение всеподданнейшего моего о том Государю императору донесения»[665]. Одним из приемов при дезертирстве был уход из строя под предлогом естественных надобностей. Солдат удалялся в укромное место, а потом скрывался в неизвестном направлении. Цицианов напомнил командиру, рапортующему о побегах, что следует при «справляющих нужду» солдатах оставлять надежного унтер-офицера[666].

Строго взыскивая за промахи, Цицианов одновременно проявлял внимание к своим сослуживцам, стремился, чтобы его подчиненные не чувствовали себя обойденными наградами. Так, в рапорте на высочайшее имя от 5 августа 1805 года главнокомандующий ходатайствовал о выражении всем участникам похода к Араксу царского благоволения. Он просил также о награждении майора 7-го артиллерийского полка Вреде орденом Святой Анны 2-й степени. Этот штаб-офицер действительно обеспечил быстрый марш отряда Цицианова на помощь Карягину. Дело в том, что батарея, пришедшая из Тифлиса, имела не конные, а воловьи упряжки! Ни о каком скором продвижении речи быть не могло. Вреде же сумел за два дня найти нужное количество пригодных лошадей. Отмечая расторопность артиллеристов и их огромный вклад в достижение победы над персидскими войсками, главнокомандующий обратил внимание на явную обделенность наградами представителей этого рода войск. По этому поводу Цицианов писал императору: «…Когда во всех полках, в здешнем краю находящихся, производство в обер-офицерских чинах весьма скорое, то 7-го артиллерийского полка поручик Харламов, отличный по своей храбрости и во всех случаях с ожидаемым успехом употребляемый, уже 11-й год служит в одном чине, да и сверх его еще 3 офицера старее его в оном же полку, находятся по 11 лет в одних чинах, хотя теперь можно сказать утвердительно, что теперь и во всей армии едва ли кто-нибудь остается 10 лет в одном чине без производства; а потому самая справедливость без всякого пристрастия налагает на меня обязанность, прибегнув к неизреченному Вашего императорского величества милосердию, всеподданнейше испрашивать сказанному поручику Харламову, как отлично храброму офицеру и мною замеченному с хорошей стороны, повышения чином…» В том же рапорте князь отмечал подвиги подпоручика Нарвского драгунского полка Донцова, погибшего, «с мужеством защищая от многочисленного неприятеля вверенный ему для препровождения транспорт», и прапорщика того же полка Платковского[667].

Цицианов понимал, что для успешных действий в зимних условиях уставное обмундирование решительно не годилось. Он приказал для отряда, который двинется зимой через перевалы на Эривань, «…запасти войлоков, чтобы сделать коты или кеньги сверх сапог, и велеть полушубки расширить и подлиннее коли можно сделать, дабы можно было сверх кафтана надеть полушубок и им закрыть ляжки, а сверх шинель, а сверх тесак и суму..»[668].

Печальный опыт с переводом 15-го егерского и Севастопольского полков из Крыма прямо в район интенсивных боевых действий показал, что необходим процесс адаптации войск к местным условиям. Поэтому Цицианов предлагал сначала размещать новоприбывшие войска на Кавказской линии, тем более что там снабжение продовольствием и фуражом оказывалось гораздо более легким делом, чем в Закавказье, а затем, по мере надобности, эти уже адаптированные к местным условиям части переводить в Грузию, замещая полки, предназначенные для боевых операций и размещения в «новопокоренных» крепостях[669].

На пространстве между Черным и Каспийским морями враг мог появиться неожиданно. Поэтому здесь царила атмосфера постоянной тревоги. Боевые действия, как правило, развивались по одному и тому же сценарию: стремительные налеты горцев с изнурительной и почти всегда безуспешной погоней. Вот картина одного из «типичных» боев на реке Алазань. Около трехсот лезгин напали на 20 солдат, возвращавшихся с лесозаготовок. Солдаты успели укрыться в каменной башне и продержались до подхода подкрепления — двух рот с пушкой, при появлении которых противник отступил. После боя один из офицеров поскакал впереди части к месту расквартирования, но по дороге был перехвачен горцами и изрублен[670].