Цивилизации. Образы людей и богов в искусстве от Древнего мира до наших дней

^{Однако задолго до того, как археологи обнаружили этих воинов, всего через несколько лет после погребения императора, значительная часть армии была уничтожена. То, что мы видим сейчас, разглядывая эти фигуры, — триумф не столько археологов, совершивших открытие, сколько реставраторов. Многие из воинов представляли собой груду черепков, и разрушились они не по естественным причинам. Их разбили и сожгли мятежники, которые восстали против династии Цинь и ворвались в гробницу императора. Столь яростное желание уничтожить эти изображения и есть главное свидетельство их силы.}

Возвеличивая фараона

За сотни лет до первого китайского императора египетские фараоны также утверждали свою власть после смерти с помощью скульптурных и рисованных изображений. Те каменные колоссы, которых Адриан и его современники считали статуями Мемнона, на самом деле изображают фараона Аменхотепа III и были созданы, чтобы стоять у его гробницы, напоминая о его владычестве. Аменхотеп был не единственным в Древнем Египте, кто увековечивал свое правление в многочисленных изображениях в огромных масштабах. Однако ни один из фараонов не вкладывал столько средств в создание своих изображений, как Рамсес II. Он родился около 1300 г. до н. э., почти на век позже Аменхотепа, и до сих пор остается одним из самых ярких примеров автократа, пытавшегося утвердить притязания на власть таким образом. Это заставляет нас задаться вопросами: как реагировали на его изображения зрители и кто были эти люди?

^{23. Фотография Рамессеума, сделанная в XIX в., с четырьмя фигурами бога Осириса на фасаде.}

Одним из мест, где демонстрировались изображения Рамсеса, был поминальный храм — Рамессеум, — возведенный на берегах Нила еще при жизни фараона. Это была настоящая фабрика изображений: стены Рамессеума покрыты барельефами со сценами побед, одержанных фараоном, а во внутренних дворах до сих пор стоят его многочисленные изваяния. В сценах сражений фараон явно крупнее, чем все остальные, и топчет своих крошечных врагов, хотя мы знаем, что речь идет о битвах, в которых в лучшем случае не победила ни одна сторона. В начале XIX в. рассказы о храме Рамсеса и его скульптурах вдохновили поэта Шелли (который никогда там не бывал) написать стихотворение, в котором он размышляет о преходящей власти диктаторов. Это одно из лучших поэтических произведений, написанных на английском языке, хотя сейчас его мало кто помнит. Называется оно «Озимандия» (греческая версия имени Рамсес). «Среди песков глубоких / Обломок статуи распавшейся лежит», — пишет Шелли. Рядом начертано: «Я — Озимандия, я — мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья, / Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»[1]

Шелли показывает, что, несмотря на надменное бахвальство Рамсеса, от его могущества не осталось и следа. Но из этих строк ясно, что статуи (и, по иронии судьбы, само стихотворение тоже) все-таки подарили Рамсесу долгую посмертную славу. И не только изваяния Рамессеума, но также и те, что находятся в храме, построенном несколько раньше и за несколько миль от него. Реконструированный при Рамсесе и украшенный его изображениями, этот храм до сих пор остается одной из самых популярных достопримечательностей Луксора. У входа в него сидят две огромные фигуры фараона, в четыре-пять раз больше человеческого роста, служа напоминанием о том, как много может значить размер. Они занимают все поле зрения, ненавязчиво намекая на то, что были бы еще больше, если бы только потрудились встать во весь рост. Это воплощение могущества и незыблемости власти египетского властелина, и современный мир принимает это — какой бы непрочной ни была власть того или иного фараона в реальной жизни и каким бы неумелым ни было его правление, мы склонны восхвалять прошлые, а иногда и современные империи за эффективное использование власти. Люди, проходившие мимо храма в Луксоре 3500 лет назад, конечно же, тоже понимали смысл послания.