Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли. 2-е изд.

Даже французы, которые в течение 20 лет сохраняли контроль над этой областью, не имели своего наместника в этом городе. После получения независимости ни освободительная армия, ни королевская марокканская армия не держали в Тамгруте гарнизона. Гражданская власть, которой официально облечен главный каид в Загоре, фактически осуществляется лицами, избираемыми местным населением в соответствии с берберскими обычаями и традициями. Одна из основных причин духовной и политической неприкосновенности, которой пользуется этот город, заключается в том, что здесь находится большая завийя (высшая мусульманская школа, основанная одним из религиозных братств).

После того как были разрушены Семара и Сахарский университет, основанный Ма ал-Айнином, она стала самой известной в Марокканской Сахаре. Сюда направляются ученики из самых отдаленных областей Атласа и Южного Марокка, чтобы слушать знаменитых учителей литературного арабского языка, теологии, истории ислама, морали и коранического права.

Во время увлекательной прогулки по городу каид представил меня этим учителям. Каждый мулла находился в окружении нескольких десятков студентов, одетых в коричневую джеллабу, которые, сидя вокруг него на циновках, благоговейно слушали наставления своего учителя или хором повторяли отрывки из лежащих у них на коленях книг.

Декан медресе, который сам был учеником и последователем Ма ал-Айнина, согласился показать мне сокровища школы. Перед нами раскрылась тяжелая дверь, и ученый старец провел нас в большую библиотеку, где, покрытые пылью веков, казалось, спали горы рукописей, пергаментных свитков, посланий, книг в богатых кожаных переплетах. Свыше 40 тыс. сочинений было собраны в зале, которого еще не касался взгляд неверного.

На каждой странице Корана огромных размеров золотом запечатлены священные стихи. Юридические трактаты, относящиеся к первым векам хиджры, и берберские тексты по обычному праву — гордость этого религиозного братства, спасшего их от жажды разрушения, владеющей человечеством, — были заботливо перевязаны ремнями, отделанными серебром.

Каид прервал мое молчание, предложив войти в куббу, где покоится прах святого, покровителя города.

Этот небольшой мавзолей — чудо магрибинского искусства: мозаичный пол, стены, завешанные полотнищами и коврами, вытканными и окрашенными вручную; покрытые резьбой и золотыми украшениями сводчатые потолки покоятся на колоннах, обшитых красным деревом с резными арабесками. Каждый год здесь собираются паломники всех берберских племен юга.

На маленькой улочке, где пахло древесными опилками и жареным барашком, каид показал мне мастерские горшечников. Ремесленники, сидя на земле, на том самом месте, где, вероятно, сидели еще их отцы и деды, мнут глину, придавая ей форму, и раскрашивают изделия, делая все это вручную. Затем изготовленные подсвечники, амфоры, масляные лампы и безделушки — верблюды в миниатюре — они обжигают на костре из пальмовых ветвей.

Мы приближались к большой мечети, когда из крытого прохода с пением появилась толпа молодых мужчин и женщин, размахивающих пальмовыми ветками.

— Они празднуют окончание учебы одного из учеников медресе, который только что получил титул муллы — объяснил мне каид и пригласил последовать за толпой.

В центре кортежа на белой лошади ехал молодой человек, чье лицо было скрыто под белым покрывалом. Лошадь вел под уздцы его друг, раскачивавший в правой руке курильницу, из которой распространялся пряный дым ароматических снадобий, окутавший всадника и наполнивший благоуханием всю улицу. Впереди, смешавшись с девушками, одетыми в лучшие наряды голубого и белого цвета и увешанными украшениями, направляли картеж два бывших ученика, размахивавших высоко поднятым — выше пальм — марокканским национальным флагом. Все остановились перед могилой марабута; молодой человек сошел с лошади и, откинув покрывало, поцеловал надгробный камень.

«Да благословит тебя и твоих детей милосердный Аллах и наш святой Мулаи Афиз, покровитель Тамгрута, и да ведет тебя по правильному пути свет всемогущего до самой твоей смерти», — пожелали юноше его соотечественники на берберском языке; тем самым они приветствовали в его лице преемственность духовной традиции, которой на протяжении многих веков славился их город.

Мусульманское гостеприимство известно всем, и хотя всего несколько часов назад я был для всех чужим и незнакомым, меня пригласили за праздничный стол в дом получившего диплом юноши, как если бы я был одним из его близких. Когда вместе с каидом я вошел внутрь городского жилища, передо мной предстал скрытый от посторонних глаз образ жизни этого необычного города.