Цивилизации

Но времена династии Мин, времена торжества идеалов Конфуция в Китае одновременно стали периодом имперского отдыха. Из фракций, существовавших при дворе, купцы, священники и военные были сторонниками экспансионистских авантюр и свободы иностранной торговли. Конфуцианцы же поддерживали политику изоляционизма и провозглашали необходимость расширения империи путем мирного привлечения к ней соседних народов. К тому же в правление Хунчи военные возможности Китая целиком поглощала борьба с восстаниями некитайских племен в провинциях.

Большинство традиционных или потенциальных государств Азии и Африки в 1490-е годы испытывали аналогичные трудности, их расширение сдерживали различные препятствия. В 1493 году сёгун вынужден уйти из Киото, и японский город-двор становится столицей одного из воинственных государств, на которые распалась страна. Юго-восточная Азия, обладавшая огромными имперскими аппетитами во времена Ангкора, Шривиджаи и Маджахапита, стала относительно спокойной, и лишь вьетнамцы реально угрожали соседям.

В Индии ни одно из существующих государств не было способно расширить свои границы. Виджаянагар был прекрасен при Нарашиме, первом правителе недолговечной династии Салюва, но лишь до его смерти в 1493 году. Он, вероятно, начал строительство храмового комплекса Витала к востоку от центра города; но территориальные приобретения при нем кончились[1020]. Из других государств Индии султанат Дели проявил необычайную агрессивность в правление Сикандара Лоди, который захватил Бихар, но при этом так ослабил государство, что оно не смогло продвинуться к соседям в Раджпут и сопротивляться нашествию Бабура, которое последовало через несколько лет после смерти Сикандара[1021]. В Гуджарате было высокоразвитое торговое судоходство, но его ленивый султан не делал никаких попыток развивать морской империализм (см. выше, с. 497–498). Персия находилась в упадке, и со времен Тамерлана в Центральной Азии не появлялся вождь, способный угрожать внешнему миру. Мирные морские предприятия Индийского океана развивались очень бурно. Арабские навигационные указания конца XV века охватывают океан от Южной Африки до Южно-Китайского моря. Однако Васко да Гаме удалось проникнуть в мир, где было много места для новых покупателей и продавцов, но никакие имперские амбиции не препятствовали использованию моря.

В Африке после смерти в 1468 году негуса Зара Якоба экспансия Эфиопии прекратилась и наступил перерыв в череде гражданских войн; с 1494 года, когда негус Эскендер умер после военного поражения в Аделе, перспективы возрождения были слабыми. Сонгай, объединивший два крупных торговых центра в среднем течении Нигера, мог бы произвести впечатление на космического наблюдателя: в Гао и сегодня можно видеть гробницу Мухаммада Турея; это кирпичная насыпь, ощетинившаяся балками, словно для того чтобы предотвратить жертвоприношения, достойный мавзолей для принца-воина; но, подобно другим империям Сахеля, которые ему предшествовали, Гане и Мали, Сонгай оставался запертым в саванне, где может действовать кавалерия; пустыни и тропические леса создавали для него естественные границы.

С точки зрения космического наблюдателя, и другое перспективное государство Черной Африки — Мвене Мутапа — имело такие же ограничения. Правители этого государства никогда не стремились к непосредственной власти за своими границами. Их страна была богата тканями и солью, слонами и золотом, и их вполне устраивали береговые поселения, которые позволяли торговать через Индийский океан. Между тем (если бы нашего космического зрителя интересовали богатство и великолепие) самым заметным правителем Африки в конце XV века он бы счел Квайт-бея из Египта, хотя эксперименты султана в области алхимии и завершились неудачей; султан мстительно ослепил придворного алхимика Али Ибн-аль-Маршуши за то, что тот не сумел превратить неблагородный металл в золото. Однако ни одно египетское государство не сумело распространить свое господство на Азию или в глубины Африки. Египет мамелюков не смог с помощью богатства превратить государство в империю, возможно, из-за слабости государственной структуры, которой руководила военная каста, предоставлявшая великолепную легкую кавалерию, но в сфере пехоты и артиллерии зависевшая от наемников и сбора налогов[1022]. Каждая империя должна пройти проверку средой: способна ли она приспособить среду своего обитания так, чтобы та поддерживала территориальное расширение. Ни один африканский правитель того периода не был заинтересован в проведении подобной проверки.