Цивилизация 7.0

    Снова отчётливо вспомнился лепесток жасмина, прилипший к белосахарной груди Камиллы, у самого соска. Она улыбалась, отжимая рыжие волосы.

    Она же что-то говорила тогда... Что-то об их будущем... Но что?

    Малаец, услышал лязг меча, отпрянул, остановился, почтительно согнулся в полупоклоне.

    - Плости, центулиона, - залопотал он с жутким акцентом (наверное, первогодок). - Не убивать меня, центулиона, я весть даваю тебе.

    - Говори, - бросил Спиций, опуская меч обратно в ножны.

    - Звонила гелцога фон Салатен на телефона, говолила, сто осень слосьна-слосьна центулиона быть на пеледовая. Война насинацца.

    «Неужели враг надумал атаковать? - мелькнуло в голове. - Казаки, монголы, ракеты... Но как-то быстро они решились... Или успею поесть?»

    - Осень слосьна-слосьна, - лопотал малаец. - Фона Салатен говолила война плямо сяс насинацца узе. Центулиона безать-безать пеледовая, поднимати своя солдата.

    Спиций раздражённо сплюнул, гордо повернулся и умеренно быстрым шагом отправился обратно.

    Когда малаец уже не мог его видеть в окопах, лишь тогда перешёл на бег. Хотя трудно было назвать бегом это суетливое копошение в грязи, падения, пыхтение и проклятья. Моросящий дождь опять сменился крупой - то ли снег, то ли град.

    - Началось! - встретил его возгласом фон Шлатцен, когда Спиций наконец добрался до командного пункта. - Пошли! - И показал холёным пальцем с длинным крашеным ногтем на юго-запад.

    Там, в дыму, в грохоте разрывов и очередей, в брызгах грязи из-под конских копыт мчалась сквозь крупяную снежную пелену казачья сотня; блестели наконечники пик, мелькали на отмахе лезвия шашек. Следом накатывали чёрной прибойной волной не меньше тысячи татаро-монгол. Ползли по флангам бэтээры вперемежку с танками. В воздухе зависли два геликоптера и поливали огнём позиции ацтеков. Потом откуда-то жахнула «Игла» и одна вертушка дёрнулась, повалилась вниз, как подожжённая на лету муха.

    - Таки нашли они наше слабое место, - пробормотал Спиций.

    - Пока ещё стоят чёртовы ацтеки, - слабо отозвался герцог; а подбородок его дрожал, и синюшные губы едва шевелились и щёки окостенели бледностью. - Но выстоят ли...

    - У них Мёртвая Голова в тылу и батальон СС по флангу, так что бежать им некуда.

    - Да... да, - промямлил фон Шлатцен, а в глазах его, неотрывно следящих за визжащими накатывающими монголами, плескался первобытный страх.

    Неженка. Трус. Педик.

    Совсем рядом звякнула о брошенную каску пуля. Герцог торопливо присел, спрятался за бруствер, стараясь не смотреть на центуриона.

    - Проклятые! - только и вымолвил он плаксиво.

    А справа вдруг медленно поднялись из вражеских окопов мёртвые. Они словно неохотно вылезали на поверхность, то и дело оскальзываясь и падая - чёрные, облезлые, вонючие, равнодушные ко всему.

    - Огнемётчиков туда надо, - Спиций указал на мертвецов. - Быстро!

    - Да, да, - пролепетал вжавшийся в стенку окопа фон Шлатцен. - Командуйте, центурион.

    Ещё правее, чуть в стороне от мертвецов проносилась по быстро уложенным на окопы настилам вражеская тяжёлая конница - полсотни рыцарей в начищенных доспехах. Навстречу им поднимался батальон туарегов под руководством ибн Ассада. Ревели верблюды, визжали разбойники с вечно закрытыми платком лицами, хлопали торопливые ружейные выстрелы. Дальше засели в кустарнике английские лучники и забрасывали накатывающую махину рыцарей стрелами.

    Марк Спиций бросил последний взгляд на жалкого бледного герцога, сплюнул, выскочил из окопа, выдернул из ножен меч.

    - Огнемётчики! - закричал он. - На правый фланг! Жечь мертвецов! Сожгите их в пар!

    - Йоооуууу! - ответили несколько глоток, и люди с ранцами за спинами стали тяжело выбираться из окопов, держа наготове горелки.

    - Центурия! - Марк обернулся к своим. - Клином в рукопашную, броском, напором! Бееей!

    - Бееей! - подхватили легионеры, выбираясь из окопов.

    - Золотой крест и сто сестерциев каждому, кто добежит до вражеских позиций! - гаркнул центурион. Сотня яростных глоток ответила ему радостным и хищным воем. И он, не глянув на сидящего на дне окопа фон Шлатцена, который раз за разом торопливо крестился, устремился вперёд.

    В третий раз мелькнул перед внутренним взором Спиция белый жасминовый лепесток, прилипший к груди Камиллы у самого соска, маленького, коричневого. Она что-то говорила. Об их будущем. Или о прошлом? Спиций не помнил. Да и так ли всё это важно?.. Прошлого, наверное, не было. Будущего наверняка не будет.

    Они врубились в массу наступающих.

    Спиций отмахнулся от кривой сабли наскочившего откуда-то монгола, рубанул по лицу медлительного мертвеца, вспорол живот зазевавшемуся спешенному казаку. Подставляя щит под градом сыплющиеся удары, чувствуя, как мнётся под шальными стрелами и дротиками нагрудник, лишившись куска мяса на бедре, отхваченного чьим-то топором, Марк Спиций пробивался вперёд. Ревел слева Клавдий Гончий, рубился сразу с тремя татарами. Ещё левее, в стадии от них, визжали и распевали свои гимны одурманенные пейотлем ацтеки и, исполосованные шашками, ложились один за другим под копыта казачьих коней.