Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира

Таким образом, продолжительность жизни населения почти всей Азии и Африки начала расти еще до прекращения европейского колониального владычества. Заметим, что после обретения африканскими странами независимости темп роста продолжительности жизни снизился, особенно из-за эпидемии СПИДа (но не только по этой причине). Заслуживают упоминания и очень скромные успехи латиноамериканских государств, получивших независимость еще в начале XIX века[361]. Поразительно, что продолжительность жизни начала увеличиваться еще до открытия антибиотиков (не в последнюю очередь стрептомицина как лекарства от туберкулеза), инсектицида ДДТ и различных вакцин (кроме полученных в имперскую эпоху простых сывороток против оспы и желтой лихорадки). Факты указывают на устойчивый прогресс: снизилась смертность от “болезней грязных рук”, малярии, даже туберкулеза.

Я говорю об опыте одной английской колонии, Ямайки. То же, вероятно, происходило и в других колониях – на Цейлоне, в Египте, Кении, Родезии, на Тринидаде и в Уганде, где примерно в то же время отмечена сходная тенденция[362]. Далее мы увидим, что это верно и для французских колоний. Западные ученые и администраторы прилагали серьезные усилия для изучения опасных африканских болезней. А вот после развала колониальной системы такие шаги уже не предпринимались. Джордж Бернард Шоу дал прекрасный ответ Ганди:

В прошлом веке цивилизация устранила благотворные условия для бактериальной лихорадки. Сыпной тиф, некогда повсеместно встречавшийся, исчез, а чуму и холеру остановили на наших границах санитарные кордоны… Мы лучше, нежели прежде, понимаем опасность инфекции и знаем способы ее избежать… В наши дни жизнь больных чахоткой очень осложняет то, что мы зачастую относимся к ним как к прокаженным… Но боязнь инфекции (хотя бы и распространяемая теми врачами, которые утверждают, что единственный действительно научный подход к больному лихорадкой заключается в том, чтобы сбросить его в ближайшую канаву и поливать с безопасного расстояния карболкой, пока тот не будет готов к кремации на месте) привела к большей осмотрительности и чистоплотности. Результат – череда побед над болезнями[363].

Плодами этих побед пользовались не только империалисты, но и жители колоний.

Конечно, и у медицины конца XIX – начала XX века была оборотная сторона. Шла не только борьба с болезнетворными микробами, но и псевдонаучная борьба с иллюзорной угрозой расового вырождения. А начавшаяся в 1914 году война западных империй, объявленная “великой войной за цивилизацию”, показала, что самым “темным” континентом была отнюдь не Африка.

О стремлении нести цивилизацию объявляло большинство империй, однако не многие колонизаторы рассуждали о “цивилизаторской миссии” охотнее французов. Чтобы понять, почему, необходимо оценить глубокое отличие Французской революции от Войны за независимость США. Первым это различие уловил Эдмунд Берк, депутат английского парламента от вигов и великий политический мыслитель. Он был родом из Пейла – протестантских поселений в Южной Ирландии. Берк, явно приняв аргументы американских колонистов против налогообложения без представительства, приветствовал Войну за независимость США и верно указал, что меры лорда Норта лишь усугубили первоначальный налоговый кризис в Массачусетсе. Реакция Берка на революционные события во Франции оказалась диаметрально противоположной. В “Размышлениях о революции во Франции”[364] он отметил: “Должен ли я всерьез поздравлять безумца, который бежал из-под защиты сумасшедшего дома и благотворного мрака своей палаты только потому, что он вновь получил возможность пользоваться светом и свободой? Должен ли я поздравлять убийцу или разбойника с большой дороги, разбившего оковы тюрьмы, с обретением им своих естественных прав?”[365] Берк удивительно рано угадал разрушительный характер революции: приведенные слова были опубликованы еще 1 ноября 1790 года.