Цивилизация Древнего Рима

Порой можно удивляться тому, что Антонины, которые, несомненно, сделали счастливым римский народ, фактически учредили абсолютную власть, были правителями, подобными Нерону и Домициану, заставлявшими поклоняться себе как богам и очень мало были расположены предоставлять сенаторам и муниципальным советам провинциальных городов даже самую малую инициативу. И странно, что Плиний Младший посвящает императора в вопросы, которые сегодня не выходили бы за рамки компетенции совета супрефектуры. Наконец, даже сам Траян, благоразумный Траян, в конце своего правления принимает участие в шествиях в образе Геркулеса, а ведь в свое время Рим был шокирован дерзостью Нерона, когда тот придал черты своего лица колоссу — статуе Солнца. «Просвещенная монархия» Антонинов на деле представляла собой жесткое правление, они настаивали на своем божественном праве, как это пытались делать Калигула, Нерон и Домициан. Но императоры из династии Юлиев — Клавдиев были осуждены общественным мнением, поскольку еще не настало время для осуществления их намерения. В их время обожествление живого императора считалось лишь проявлением надменности. В эпоху Траяна, Адриана и Марка Аврелия достоинства императора давали право приравнивать его к богам, то есть существам, которые, согласно философским умозаключениям (особенно стоиков), являются недосягаемыми духовными образами. Но то, что в глазах высокообразованной элиты становилось философским символом, для всех остальных людей оказывалось буквальной истиной: император обладает, как верили, numen[94], которая и ставит его выше остальных людей. Именно к божеству обращались в связи с трудностями повседневной жизни, им опасались клясться. Уважение, которое было связано не только с человеческим благоразумием, защищающим от возможных доносчиков: личность императора была священна, — но и опасались всуе использовать это почитаемое имя, что означало запустить в действие религиозный механизм, последствия которого непредсказуемы.

В империи, где к латинским и эллинским провинциям относились абсолютно одинаково (во времена Адриана имелось столько же сенаторов с Востока, сколько их прибыло из Галлии, Испании или из Африки), идеи циркулировали свободно, разница языков не была препятствием, поскольку, по крайней мере в городах, все образованные римляне владели двумя языками, на Западе почти все торговцы, солдаты, мелкие собственники понимали греческий язык. В результате притока рабов из эллинизированных стран жители Запада не только понимали профессиональный лексикон (врачи, музыканты, писцы, повара и многие другие «технические» специалисты, которые служили в знатных домах, уже давно использовали в Риме язык своего ремесла), но и мыслили и чувствовали, как греки. И очень показательно, что император Марк Аврелий, чья семья была испанского происхождения, создает свою книгу «Размышления»[95] на греческом, а веком раньше Сенека, тоже испанец, философ-стоик, государственный деятель и выдающийся писатель, сочинял на латинском языке. Кажется, что живая мысль в II веке н. э. в действительности могла высказываться только на великом культурном языке Востока. В то время как в латинской литературе любители создавали произведения без особого блеска, Греция дала толчок к развитию второй софистики[96], крупным представителем которой был Плутарх.

В это же время активно развивается жанр любовного романа, восходящий к народным преданиям, и становится очень популярным в крупных интеллектуальных центрах Афинах, Пергаме, Александрии, созерцательная философия ищет новые пути, которые вскоре выльются в неоплатонизм и объединится вокруг Плотина[97]. В философии, в литературе, как и в политике, отражается падение влияния Италии, одновременно появляются первые симптомы экономического упадка, которые не могут не беспокоить императоров.

Старательная администрация, все возрастающее количество чиновников с их похвальным намерением быстрее и справедливее вершить правосудие, очень строгий контроль за финансами, организация государственной почты для оперативной передачи депеш и указов — все это уже предвещает Византийскую империю. Однако эти нововведения во имя облегчения деятельности правительства в результате привели к множеству трудностей, которые постепенно задушили провинции.