Цивилизация классического Китая

Эти историки начала II тысячелетия н. э. были последователями своего учителя и наставника, историографа и астролога императорского двора, Сыма Цяня (145?—90? до н. э.). Его «Исторические записки» («Ши цзи»), которые было бы точнее перевести как «Книга придворного историографа», были частично переведены Эдуардом Шаванном в 1895 г. и стали открытием для европейских исторических исследований. Произведение Сыма Цяня состояло из пяти частей, посвященных соответственно императорским хроникам, хронологическим таблицам, трактатам на различные темы, благородным домам и, наконец, биографиям. Сыма Цянь выходит за пределы существующих хронологических и аналитических рамок, унаследованных от предшественников. Он смотрит на исторический материал намного шире, используя новые методы, обращаясь к самым разным темам, касающимся политики и человека. Его подход к истории позже станет моделью для последующих поколений историков, и уровень его произведения настолько высок, что невозможно не привести цитату из него.

Сам Сыма Цянь так излагал основные принципы и цели своего громадного труда: «Я, как тенетами, весь мир Китая обнял со всеми старинными сказаньями, подверг сужденью, набросал историю всех дел, связал с началами концы, вникая в суть вещей и дел, которые то завершались, то разрушались, то процветали, то упадали, и вверх веков считал от Сюань Юаня, и вниз дошел до нынешнего года. Составил десять я таблиц, двенадцать основных анналов; трактатов, обозрений — восемь, наследственных родов-фамилий — тридцать, отдельных монографий — семьдесят, а итого сто тридцать глав. И у меня желанье есть: на этом протяженье исследовать все то, что среди неба и земли, проникнуть в сущность перемен, имевших место как сейчас, так и в дни древности далекой. Дать речь отдельного совсем авторитета…»[7]

В целом 300 глав, 526 500 слов — вот состав книги великого историка. «Исторические записки» написаны одним из трех классических стилей китайской литературы и создают живую картину тех событий, которые автор воскрешает в памяти. Вместо того чтобы использовать косвенную речь, Сыма Цянь предпочитает включать в свое произведение оригинальные документы, императорские указы, воспоминания, декреты, которые были ему доступны как чиновнику и архивариусу императорского двора.

Функции главного придворного историографа отличались от задач простого рассказчика или хрониста, подобного Григорию Турскому или Жофруа де Виллардуэну.[8] Скорее они совпадали с задачами историка в современном смысле этого слова. Его произведение было плодом долгой работы, включавшей исследование, выборку и критику документов.

Если впоследствии такая работа уже входила в функции придворных историографов, то от Сыма Цяня подобный подход требовал большой смелости. Из простого астролога, каким он был изначально, Сыма Цянь стал судьей прошлого и проводником в будущее. Тот факт, что он претендовал всего лишь на продолжение труда собственного отца, Сыма Таня, был всего лишь вымышленным извинением, для того чтобы под предлогом сыновней любви избежать критики и обвинений в оскорблении величества.

Отвага, которую он проявлял на протяжении всей своей жизни, имела печальные последствия. Для того чтобы наказать Сыма Цяня за то, что он выступил в защиту генерала Ли Лина, сдавшегося в плен варварам хунну (сюнну), император У приговорил его к кастрации. Вместо того чтобы избежать подобного бесчестия и окончить жизнь самоубийством, Сыма Цянь предпочел покориться воле императора, чтобы иметь возможность, невзирая ни на что, завершить свое произведение. Он сознавал, что передает потомству новый взгляд на жизнь, и не ошибся, последующие поколения писателей не устают высказывать ему благодарность. Даже посреди раздоров и кровавых беспорядков, которые ввергли династию в полный хаос, Сыма Цянь остался незаменимым примером историка.