Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

Глава 11. Чем притягателен либерализм для колоний

11.1. Предательство элит незападных стран как феномен

Элитой общества с управленческой точки зрения является его часть, непосредственно участвующая в выработке, принятии и реализации важных для него решений или являющаяся примером для массового подражания.

Важность последнего – примера для подражания – обычно драматически недооценивают. Между тем самые разнообразные кумиры публики, успешные дельцы шоу-бизнеса в самых неожиданных сферах – от кино, театра и эстрады до политики, спорта и «инфоцыганства» – часто обладают в силу этого фактора значительно большей реальной властью, чем карьерные управленцы и политики, пусть даже и доросшие в силу своих способностей до министерских постов. Как бы ни было обидно для последних такое положение дел, с точки зрения сугубо управленческих функций и возможностей оно представляется вполне справедливым.

Подобно тому, как государство по своим объективным функциям является мозгом и руками общества, управленческая элита служит его центральной нервной системой, отбирающей побудительные импульсы, заглушающей при этом одни и усиливающей другие, концентрирующей их и передающей соответствующим группам социальных мышц.

В долгосрочном плане главным фактором конкурентоспособности общества становятся его мотивация и воля, на практике непосредственно воплощаемые в себе и реализуемые именно элитой. Предательство ею национальных интересов представляется фатальным и заведомо не поддающимся практически никакой компенсации: в глобальной конкуренции его можно сравнить лишь с изменой, совершаемой командованием воюющей армии в полном составе.

Этот феномен далеко не нов. Один из ярчайших его примеров в новой истории дала царская охранка, последовательно поддерживавшая революционное движение в Российской империи просто ради расширения своего административного влияния и финансирования (а также для решения отдельных локальных проблем руками революционеров). В результате, преследуя сиюминутные и сугубо эгоистичные цели, она не в меньшей степени, чем японская разведка, немецкий генштаб и американские банкиры способствовала раздуванию революционного костра, вышедшего в итоге из-под её контроля и спалившего дотла всё тогдашнее общество.

Ближе к нашим дням более масштабный и потому ещё более шокирующий пример сознательного и последовательного действия национальной управленческой элиты против своей страны и своего народа дает опыт Японии конца 80-х – начала 90-х годов.

Тогда в капиталистической части мировой экономики сложилось два «финансовых пузыря» – в Японии и США, и понимание объективной необходимости «прокалывания» одного из них являлось практически всеобщим. Поразительно, что именно японская управленческая элита (пусть и под политическим давлением представителей США) приняла решения, приведшие к «проколу» японского, а не американского «пузыря», – причём катастрофичность этой операции была такова, что японская экономика (и в целом японское общество), как мы можем говорить сейчас, по прошествии почти 40 лет после начала этого драматического процесса, начатого «соглашением Плаза», уже так никогда от неё и не оправилась.

Причиной этого самоубийственного парадокса явилась не только глубочайшая интеллектуальная и психологическая зависимость японской управленческой элиты от США, но и глубина проникновения японских капиталов в американскую экономику. Освоив американский рынок, японские корпорации (причем вполне справедливо) считали ключевым фактором своего успеха процветание не Японии, а именно США, на рынке которых они эффективно работали, получая за это мировую резервную валюту.

Не менее шокирующий пример противодействия национальной управленческой элиты, находящейся под внешним воздействием, интересам своего общества дала война США и их сателлитов против Югославии.