Цивилизация. Новая история Западного мира

Как бы в доказательство того, что не существует совершенного государственного устройства, в 433 году до н. э. народное собрание последовало совету Перикла и ввергло Афины в гибельную войну со Спартой, отклонило ряд мирных предложений и заново проголосовало за возобновление войны после короткого периода мира. Эти демократические инициативы не только привели афинскую самостоятельность к внезапному концу, они развязали беспощадную гражданскую войну в греческом мире, вследствие которой, по словам Фукидида, «нравственная порча во всевозможных видах водворилась среди эллинов» и «широко возобладало неприязненное, полное недоверия отношение друг к другу».

Афинская демократия, со всеми ее недостатками, сегодня считается идеальной системой правления, причем не только с точки зрения небольшого по нынешним критериям города в древнем Средиземноморье, но и с точки зрения общества любого типа и размера в любом уголке мира. Почему так? Одна из причин — постоянно поддерживаемая самими афинянами идея об уникальной свободе, существовавшей в их городе. Уже в знаменитой погребальной речи 431 года до н. э. Перикл говорил согражданам, что их общие предки, «передавая [Аттику] в наследие от поколения к поколению, сохранили ее благодаря своей доблести свободной до настоящего времени», что Афины открыты миру и их строй делает афинский народ свободным. Согласно Периклу, афиняне исключительно терпимы к соседям, законопослушны, отважны, любят красоту без прихотливости, мудрость без изнеженности, и каждый в Афинах, «выполняя свое дело с изяществом и ловкостью, всего лучше может добиться для себя самодовлеющего состояния». Никакой другой народ, ни в Греции, ни где бы то ни было еще, не обладал подобными качествами, каковые, судя по всему, смогли развиться лишь благодаря жизни при демократическом правлении.

Перикл произносил свою речь еще в самом начале войны, и его задачей было сплотить войско, связав демократию, личную свободу, отвагу, гражданскую добродетель, обходительное поведение и эстетическую искушенность в неотразимое сочетание, — в то время он вполне мог бы заявить, что афиняне сражаются за саму цивилизацию. Эта речь была блестящим образчиком пропаганды; тем не менее Перикл не без оснований сравнивал некоторые свойства Афин, например, со Спартой, и Пелопоннесская война действительно стала идеологической войной между олигархами и демократами, захлестнувшей весь эллинский мир. Однако не стоит экстраполировать сверх меры. Демократия дала Афинам и другим греческим городам некоторые преимущества над своими соседями, но не могла превратить их граждан в носителей уникальной терпимости и добродетели (в Афинах существовала политическая цензура, граждане не раз голосовали за казнь героических полководцев, они же приговорили к смерти Сократа). Что гораздо важнее ввиду будущего, Перикл был первым знаменитым политиком, который считал один строй правления превосходящим всякий другой из принципиальных соображений. То, как он призывал афинян сражаться за свои ценности — в войне, которая на самом деле велась по чисто стратегическим причинам, — оказало сильнейшее влияние на всех последующих политических лидеров Запада.

Говоря об афинском демократическом строе как практическом ответе на меняющийся характер общественных отношений, следует добавить, что одновременную ломку переживали почти все элементы греческого мировосприятия. Хотя нам трудно дать непосредственную оценку алфавитное письмо, по всей видимости, сыграло в этом процессе решающую роль, и лучшей иллюстрацией перехода от устной к письменной культуре могут послужить два великих изобретения классической Греции — история и трагедия.

Люди всегда рассказывали истории о происхождении мира, первых людях, приключениях богов и героев. Эти истории рождались из побуждения человека понять свое место в мире; не будучи буквально истинными, они выполняли функцию более серьезную, чем изображение реальных событий. Боги, полубоги и герои появляются на свет потому, что со временем эмпирическая истина уступает место нравственной — действительные события становятся не так важны, как символическая ценность, которую они имеют в глазах следующих поколений. Практически все системы верований делают человека частью эпопеи сотворения, расцвета, упадка и смерти, намного превышающей его собственные масштабы, — это способ, которым мифы, подобно остальным формам искусства, примиряют человеческий поиск смысла с принципиальной бессмысленностью мира. Поскольку сочинение истории, в нашем современном значении слова, происходит из того же самого побуждения, документальная история как инструмент осмысления прошлого постепенно сменила мифотворчество.