Цивилизация Потопа и мировая гибридная война

Похоже, что интуиция завершения христианского эона и прихода ему на смену Эры Водолея (Аквариуса), пришла к Гребенщикову довольно рано. Уже в песне «Вавилон» (1981), написанной под влиянием Боба Марли, он задается вопросом: «Вавилон — это состоянье ума; понял ты, или нет, / Отчего мы жили так странно две тысячи лет?» Христианские две тысячи лет уподоблены «язычеству» времен вавилонского пленения. В советском контексте, где в этот момент нет ни капитализма, ни сколько-нибудь влиятельного христианства, такие мотивы растаманов звучат странновато. Но очевидно одно: «в этом городе» все мертвые и трудно найти живого. Состояние ума Вавилона христианство не смогло изменить, значит, должно прийти что-то новое, чтобы мы перестали жить «так странно».

Теперь, возможно, не составит труда объяснить, почему так запанибрата обращался лидер «Аквариума» к «Сыну Человеческому» в песне «Комната лишенная зеркал». Он уже в 80-е годы вовсю «играл с терновым венцом», рассматривая христианство как материал для своих коллажей. В паре Луны как воплощения Белой богини и Солнца как воплощения Христа (символика бардов) он выбрал в качестве покровителя Луну. Да и сам Христос для рок-мистика не является ли аналогом буддистского бодхисатвы, и не более того?

Поэтому позволено и переворачивать слова Христа: «А я не знаю, откуда я, я не знаю, куда я иду» («Зимняя роза», 2003), здесь перевернуты слова из Евангелия от Иоанна (8, 14). Поэтому в той же песне пародируется евхаристия в перевернутом виде («они до сих пор пьют твою кровь / И называют ее вином»). Позволена и прямая пародия на евхаристию («Дело мастера Бо», 1984 и «Стерегущий баржу», 1994). Поэтому и Лазарь в «Дарье-Дарье» (1997) свысока обращается к только что воскресившему его Спасителю: «— Я видел это в гробу. / Это не жизнь, это цирк Марабу. / А ты у них фокусник-клоун, лучше двигай со мной!»

Мы убеждаемся по всем этим примерам, что Гребенщиков охотно, с полной готовностью и даже услужливостью перед контркультурным соцзаказом на переворачивание традиции и профанацию христианства «увяз» в имитации и стал ее яростным проводником: «Я все равно не сверну, я никогда не сверну / И посмотрим, что произойдет…» («Мой друг доктор», 1997). Это тем более удивительно, что он не мог рассчитывать на большую паству в СССР и России. Но оказалось, что так называемые «аквариумисты» — в массе своей люди, не понимавшие и до сих пор не понимающие, о чем и зачем он поет.

Безусловно, ту огромную энергию, которую затратил создатель «Аквариума» на шифрование и кодирование своего мифа (и ведь нельзя не кодировать столь нигилистическую «малую традицию»!), можно было бы потратить не на постмодернистские игры, а на восстановление настоящей сакральности. Но для этого пришлось бы пробиваться к подлинным символам, к энергии духа и святости, сокрытым в сокровищницах традиции, пробиваться сквозь обманные слои масонских, теософских, неоспиритуалистических подделок, зорко распознавая их.

Однако, похоже, выбор сделан, иного пути нет, и рок-звезда играет в трансгуманистические имитации традиции, такие как лозунг «Назад к девственности» («вперед к истокам»). Гребенщиков «выше» поэзии, «выше» русского языка, в котором, оказывается, «недостаточно слов сказать о тебе и сказать обо мне».

Но быть нудистом или активистом движения «Долой стыд!», мягко говоря, не то же самое, что восстановить райскую невинность, целостность души, которая была «до осознания наготы». Райское состояние до стыда и контркультурное бесстыдство — это два полюса, две противоположности.

Образ «мальчика Золотое Кольцо», продавшего душу любви, мог бы работать как образ Христа, и в этом был бы шанс. Но это не Христос, в песне два распинаемых героя, причем сам «мальчик Золотое Кольцо» распят на улице проституток в Париже. И когда он в мессианском облике придет «вернуть ваше яблоко в сад», это будет напоминать скорее еще одного контрмессию Джона Леннона, «отца яблок» (лэйбла Apple Records), признававшегося друзьям: «Я — Иисус Христос. Я снова вернулся»[30].

Лжемессий должно явиться много, ты не первый и не последний. Но Ангел с мечом, стоящий у дверей Эдема, посмотрев на тебя, ответит, что у тебя в руках уже давно не яблоко, а огрызок.

Но закончить свой очерк я хочу на иной ноте, словами Г. В. Свиридова, говорившего: «Я глубоко убежден, что XXI век даст нам расцвет именно песенного искусства, подобно тому, как тысячу лет назад началось после 1000 года, после Крестовых походов искусство трубадуров, труверов, мейстерзингеров, которые составили целую эпоху великого искусства средневекового».