Цивилизация птиц

Облака высоко, тумана нет... Грачи, синицы, воробьи обычно летают ниже, а на такую высоту залетают только во время перелетов. Аист? Белизна аистиных перьев с такого расстояния сверкала бы в лучах заходящего солнца ярким блеском.

Тень появилась снова, она ритмично пульсирует, летя прямо на меня. Я опускаюсь ниже и лишь теперь четко вижу одиноко парящего ястреба. Он голоден, охотится. Он заметил меня. Заметил на слишком опасном для меня расстоянии. Теперь дугой идет на сближение со мной -хочет напасть сбоку.

Я ныряю вниз, прорываюсь между кронами деревьев и зигзагами лечу на восток.

Ястреб мчится за мной среди деревьев, пытается пересечь мне дорогу и атаковать. Я чувствую, что он совсем рядом... Проскальзываю между кустами и вдруг врываюсь в сплошную стену зелени. Протискиваюсь между торчащими во все стороны ветками, а вокруг все громче птичий гомон – ужасающий, грозный, агрессивный. Это трещат сороки, которые живут в кронах спасших мне жизнь темно-зеленых деревьев.

Я съеживаюсь на ветке. Сине-бело-черная туча разъяренных сорок атакует хищника клювами, бьет когтями, крыльями. Ястреб отступает, удирает в сторону заходящего солнца, зная, что преследующие его птицы избегают слепящего света.

Слышу сзади злобный крик, и тут же сине-серебристый шар с длинным клювом сбрасывает меня с ветки. Это возвращаются из погони за ястребом разъяренные сороки. Взъерошенные, нервно подергивающиеся хвостовые перья, частые взмахи крыльев, вытянутые, пульсирующие шеи, грозно разинутые клювы. Они гонятся за мной в чаще густо переплетенных твердых веток, острые концы которых вырывают у меня клочья перьев. Я ныряю вниз, к разросшимся прямо над землей стволам, переходящим в корни.

Вылетаю на гладкую, не заросшую деревьями твердую полосу, по которой некогда передвигались бескрылые. Бело-серые скелеты истлевают под деревьями, среди ржавеющего металла, на бетонных плитах, на порогах разваливающихся построек. Скелеты большие и маленькие, с длинными, облепившими череп волосами и лысые, блестящие, голые. Высохшие на ветру берцовые кости, ребра, позвонки торчат сквозь разорванную ткань.

В этих останках устроили свои гнезда змеи, ящерицы, жабы, полевки, мелкие птицы, скорпионы, пауки, улитки, муравьи... Здесь столько разнообразной еды, тогда как там, в городе, птицам часто бывает нечего есть.

Я хочу запомнить это место. Завтра прилечу сюда вместе со всей своей стаей галок. Чтобы перевести дыхание, сажусь на припорошенный пылью железный холмик. За стеклом тоже сидят скелеты с широко разинутыми ртами... Они выглядят так, как будто хотят схватить меня зубами сквозь приоткрытое окно. Стая сорок окружила выползающую из глазниц скелета длинную черную змею.

Эти змеи – настоящее проклятие для птиц. По ночам они вползают по стволам деревьев вверх, обвиваются вокруг ветвей и воруют из гнезд птенцов и яйца. Разъяренные сороки атакуют змею с боков, избегая ядовитых зубов и языка. Змея свивается в спираль, поднимает кверху голову, стараясь отогнать нападающих. Сороки верещат, подбегают, бьют клювами и сразу отскакивают назад.

Змея шипит, поворачивает свою плоскую голову так, как будто вот-вот бросится на птичью стаю, но вместо этого молниеносно прячется обратно в мертвую клетку ребер. Сороки пытаются схватить ее за хвост, но клювы скользят по жесткой чешуе.

Я срываюсь с места и лечу над самой землей по незнакомой мне местности, закрытой от моих глаз раскидистыми кронами деревьев.

Сквозь ветви деревьев вижу кружащих в небе ястре­бов. Под широко разросшимися кронами дубов им меня не увидеть, но я отлично знаю, что зоркий глаз хищника способен выследить даже серого голубя на фоне серого асфальта, а уж чернота моих перьев с характерным фиолетовым отливом четко выделяется в лучах заходящего солнца на открытом пространстве.

Вижу высокое дерево с мягкими темно-зелеными ветками. Я сажусь на сук и со злостью вырываю застрявший в крыле острый шип.

Осторожно осматриваюсь по сторонам, ведь я же не знаю этого места.

Клетки, прутья, окруженные рвами островки. В клетках скелеты птиц и зверей – высохшие, застывшие, неподвижные. Вцепившиеся клювами, когтями, зубами в твердые прутья.

Они не покинули клеток, не смогли выбраться из этих ловушек, в которые когда-то загнали их бескрылые.

Запертые двери с задвинутыми засовами, железные сетки, зарешеченные стены, откуда вечерний ветерок доносит запах гнили.

Вед родилась в гнезде на самом верху круглого красного здания, стоящего неподалеку от купола, под которым находится наш дом.

На самом верху возвышающейся над водой и мостом башни стоит статуя с крыльями. Вокруг нее стоят другие крылатые фигуры. Их головы служат нам хорошим наблюдательным пунктом.

Кем были эти звери, которых я называю бескрылыми?

И были ли у них крылья? Ведь есть же они у этих статуй с плоскими белыми глазами.

Может, их выкормила волчица? Ведь маленькие фигурки под ее брюхом – это же их детеныши? А если бескрылые вообще произошли от волков?

Вот только эти крылья у статуй... Холодные, неживые – как будто окаменевшие...