Цивилизация запахов

Пахучие, даже вонючие, с точки зрения проезжавших мимо путешественников, деревни тем не менее были не так загрязнены и отравлены, как города при Старом порядке. Дело в том, что деревни, в которых проживало обычно несколько сотен человек, не так страдали от большого скопления дурно пахнущего ремесленного производства, как это было в городах и ближайших к ним пригородах. Заточенные за городскими стенами, где бушевали страшные эпидемии, жители городов, этих грязных богаделен, не стали ждать наступления эпохи Просвещения и начали перебираться на природу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Все, у кого была такая возможность, летом сбегали от парижской духоты в сельские дома, на дачи, которых в XVI–XVII веках становилось все больше. Увлечение становится повальным в эпоху Руссо — не только благодаря его описаниям чарующей, девственной природы, где пахнет счастьем, но и потому, что таким образом можно было укрыться от невыносимой атмосферы расширяющейся столицы. Также надо было скрываться от шума, от тесноты улиц, от опасных и угрожающих толп нищих и проституток, которых становилось все больше. В XVIII веке в деревни под Парижем хлынули зажиточные и привилегированные горожане, которые желали жить в сельских домах, ставших причудой буржуазии, ее эротическими фантазиями, или в аристократических имениях. Самые богатые строили новые дома или переделывали старые в соответствии с тогдашней модой. Их вдохновлял Версаль, роскошные фамильные дворцы, окруженные огромными парками и обнесенные стенами и решетками, отделявшими их от селян. Этот феномен, предтеча нарастающего превращения деревень, окружавших столицу, в пригороды, для многих видных парижан было неким возвращением к истокам. Многие из них провели детство в деревне у кормилицы-крестьянки, и этим можно объяснить их симпатию к сельскому миру.

Деревни вследствие этого коренным образом меняются. Например, Булонь в 1717 году насчитывала около 800 жителей. Ее земли не подходят для выращивания злаковых культур, в основном там были виноградники. Процветало ремесло прачек, обслуживающих привилегированную публику из замков Мадрид[75] и Багатель. К 1789 году население увеличивается до 2000 человек. Парижская знать и буржуазия владеет там имениями с обширными садами. Также летних резиденций много в долине Монморанси, располагавшейся в полудне пути от столицы. В этот край вишневых садов очень любят помещать к кормилицам многочисленных городских младенцев.

Увлечение сельской жизнью, жизнью на природе, было повальным во времена философов и физиократов. Герцог де Ларошфуко, по материнской линии внук Лувуа, в 1741 году разбивает вокруг своего замка Ла-Рош-Гийон на подступах к Нормандии огромный парк во французском стиле, жемчужиной которого является экспериментальный сад, засаженный сотнями фруктовых деревьев. Следуя изысканной модели огорода, созданной в Версале по инициативе Людовика XIV, он становится одним из участников широкого движения за радости сельской жизни. «Возделывать свой сад» — это не просто философская метафора, введенная в моду Вольтером. Это также единственное средство избавиться от отвратительного запаха во французских городах или при дворе. Мадам де Помпадур, парижанка до кончиков ногтей, задолго до того, как сделалась любовницей короля, каждое лето сбегала из дурнопахнущей столицы к тихим радостям замка Этиоль, расположенного вблизи леса Сенар[76]. Она приобретает там или снимает и другие замки, где может удовлетворить свою страсть к продуктам из ее собственных владений. Она лично занимается производством молока. Помимо духов, она любит также растения, экзотические и не очень, теплицы, оранжереи, огородные травы, а больше всего цветы. Во время одной из своих поездок в Медон она заказала изумительные имитации цветов из фарфора, надушенные искусственными ароматами, чтобы очаровать монарха. Также широко известно пристрастие Марии-Антуанетты к овечкам. Людовик XVI устроил для нее в Версальском парке Деревушку королевы. И даже если ягнята с ленточками на шее отдавали слегка бараньим окороком — а этот запах считался в Древней Греции одним из самых неприличных, — в целом это был ольфактивный деревенский рай по сравнению с чудовищной вонью одного из крупнейших городов Европы.

Глава III. О веселых материях