Цотнэ, или падение и возвышение грузин

— И в клетку не посадят и истязать не будут. Отныне ты слуга грузинского князя, и никто не смеет к тебе даже притронуться.

— Хвала господу! — вырвался вздох у несчастного, и он опустился на постель.

Антиа склонился над ним и спросил:

— Откуда ты, братец? Как ты сюда попал?

— Я одишец князя Шергила Дадиани… Моя мать была кормилицей княжеских детей, и я рос во дворце вместе с княжичами. Я был немного старше их, но мы целые дни проводили вместе, и обоих я любил больше самого себя. Потом в доме князя стряслось несчастье. Я решил утопиться с горя и бросился в реку. Проходившие мимо армянские караванщики спасли меня, взяли с собой. Я стал их собственностью, и они продали меня на константинопольском базаре. Купил меня бедный французский крестоносец, так что жили мы впроголодь. Потом он отправился воевать в Болгарию и меня взял с собой. Там я заболел какой-то заразной болезнью и едва спасся от смерти. Ослабевшего и исхудавшего француз продал меня за бесценок. Мой новый хозяин, венецианский купец, оказался добрым человеком, и я старался, как только мог, служить ему верой и правдой. Видя мою верность, он приблизил меня к себе. Мы так бы и состарились вместе, если бы между нами не встала его жена. Год назад хозяин привёл молодую жену и, не обвенчавшись, как это принято здесь, в Венеции, жил с ней. Это была уже третья его жена. Венецианские женщины от природы похотливы, и эта молодая женщина не удовлетворялась своим пожилым мужем. В этой проклятой Венеции не знают белья и ночью спят совершенно голыми. В бане мужчины и женщины раздеваются и моются вместе, не стесняясь друг друга. Вот жена хозяина и заметила меня, несчастного, в бане, прониклась ко мне вожделением. С тех пор от её приставаний не стало мне покоя. Изменять своему хозяину и позорить его я не хотел. Всячески, как только мог, избегал я блудницы, не оставался с ней один на один, убегал, как от зачумлённой. В последнее время она совершенно потеряла и стыд и совесть. Я увидел, что спасения мне нет, что всё это плохо кончится. И без того я мечтал как-нибудь возвратиться на родину, а теперь я только о том и думал, как бы бежать и любыми способами, любой ценой попасть в Грузию. Всё, что я сумел нажить за это время, обратил в золото и договорился с одним греческим купцом, чтобы тот доставил меня в Трапизон. Я заплатил ему вперёд и в назначенный день, когда собирался бежать, написал письмо для передачи хозяину. В письме я благодарил хозяина за всё, что он сделал для меня, и просил у него прощения.

Всё уже было готово, но тут хозяйка опять стала приставать ко мне, и я раньше назначенного времени бросился к кораблю греческого купца. Обозлённая женщина наверно испугалась, что я пожалуюсь мужу, и решила опередить меня, наклеветала хозяину, будто я собирался её изнасиловать. Возмущённый моей неблагодарностью хозяин рвал на себе волосы. Он устроил погоню. Сейчас же кинулись к набережной, к греческим кораблям. Не обошлось, верно, и без предательства, меня быстро нашли. При мне оказалось письмо, которое я заготовил, да не успел отдать. Разъярённый хозяин хотел тут же меня прикончить, но меня повели к площади Святого Марка, чтобы наказать во всеувидение. Остальное вы знаете… Я был без памяти и ничего не помню.

— Почему не спрашиваешь, у кого находишься сейчас? Знаешь, кто твой спаситель, кто выкупил тебя?

— Откуда мне знать?

— Если ты действительно бывал в семье правителя Одиши, должен знать нашего господина.

— Я маленьким покинул Одиши. Этот господин похож на нашего князя, но князь Шергил ведь ослеп. И теперь он должен быть пожилым.

— Тебя ведь зовут Гугута?.. — дрожащим голосом спросил Цотнэ.

— Да, господин, я несчастный Гугута, но ты…

— Я Цотнэ, Цотнэ я… — забормотал плачущий князь, прижимая к груди давно потерянного и давно оплакиваемого сына своей кормилицы.

Венецианская праздничная ярмарка продолжалась обыкновенно целый месяц. Дож через Винченцо дал знать Цотнэ, что в течение недели у него не найдётся времени заниматься чем-либо другим, кроме купли-продажи, а заодно любезно советовал и князю Дадиани воспользоваться сказочным изобилием и дешевизной здешней ярмарки.

Со своей стороны и Цотнэ не очень спешил. Кроме приобретения кораблей, ему было поручено разузнать также о планах и помыслах, о внешней политике правителей Венецианского государства. Особенно стремился грузинский князь узнать, какое место занимали в этих планах будущие взаимоотношения с Грузией. Действительно ли стремился дож Венеции заключить с грузинским царём союз в крестовой войне с неверующими или же в отношении Грузии им двигали хищнические стремления, вроде тех, которые выявились при разгроме единоверных греков.

Появление Гугуты облегчило князю его задачу. Гугута владел итальянским языком лучше, чем своим родным. В столице властительницы морей он со многими был хорошо знаком, знал все ходы и выходы, мог проникнуть в любой уголок Венеции.

Чтобы не сидеть без дела, Цотнэ целыми днями гулял по городу, ко всему приглядывался, всё брал на заметку, а по вечерам, вернувшись домой, записывал дневные впечатления.