Цотнэ, или падение и возвышение Грузин

Летопись Жамтаагмцерели охватывает самый тяжкий период жизни Грузии и изобилует потрясающими картинами. Летописец нигде не старается смягчать факты. Наоборот, он обнажает истину и даже сгущает краски, чтобы сделать рассказ еще более впечатляющим и достойным размышлений. Таково подробное описание ужасов избиения младенцев на глазах матерей, беспощадного и хладнокровного уничтожения мирного населения страны. На страницах летописи жуткие описания не уступают картинам Апокалипсиса. Жестокий драматизм повествования соответствует событиям и отлично передает сущность и значение описываемых ужасов. Вековая история страны разворачивается в летописи как эпопея, в которой драматизм рассказа как в целом, так и в отдельных эпизодах является главным, определяющим признаком стиля автора, его искусства.

В повествовании Жамтаагмцерели мастерски сочетаются патетика и интонация безнадежности. Их полная согласованность создает ту своеобразность стиля, тот артистизм повествования, которые очаровывают читателя. Композиция произведения определяет его стиль. Перед летописцем стояла сложная задача: в ограниченной по объему одной книге передать события, разворачивающиеся в течение целого века, изложить явления, имеющие величайшее значение в жизни нации. Из великого множества событий он должен был отобрать самое существенное и значительное, самое главное. В отличие от историков, поведавших о Давиде или Тамар, он должен был рассказать о жизни многих венценосцев и изложить исполненную страданий и раздоров столетнюю историю родного народа. Эти сто лет включали жизнеописания нескольких поколений. И каких жизнеописаний! Это было время, когда жизнь и существование всего народа висели на волоске и постоянно находились под страхом уничтожения. Для художника такая эпоха была более привлекательной, чем уравновешенная, мирная жизнь государств, управляемых мудрыми венценосцами. Во времена единоправия самодержавных царей инициатива отдельных личностей подавлена, в государстве властвует одна воля, для выявления сильных характеров поле действия ограничено или вообще отсутствует. Во времена же ослабления или ликвидации центрального правления предоставляются широкие возможности для возвышения отдельных деятелей, и сильные личности именно в такую пору проявляют волю и характер.

Грузинский летописец объединил интересы художника и историка. Из огромного материала он отобрал только факты, имеющие решающее значение в жизни народа. Одновременно он удовлетворил и потребность читателя в высокохудожественном произведении. Другой автор, излагая столетнюю историю в книге столь ограниченного объема, встал бы перед опасностью схематизма. Но к чести Жамтаагмцерели надо сказать: с задачей краткого, сжатого изложения обширных событий он справился мастерски, схватывая самую сущность явлений. Казалось бы, в условиях такого ограниченного объема он не мог задерживать внимания читателя на подробностях, которые ярко живописуют природу героев, на своеобразии исторических героев и характере эпохи. Но, ограничивая себя скупым изложением второстепенных явлений и правильно подбирая основной материал, летописец достигает почти невозможного. Ему удается вдохнуть жизнь в героев рассказа, раскрыть их характеры. Он находит место и для повторного пространного изложения некоторых существенных соображений. В этом он походит на больших мастеров сонета, которые в жестких рамках этой формы, строго определяющей место каждого слова, умеют не только блистательно излагать мысль, но и посредством повтора некоторых слов добиваться еще большего подчеркивания этой мысли.

Жамтаагмцерели описывает столкновение войск Хулагу-хана с войсками брата Батыя—Берка (по ошибке он называет его сыном Батыя). Оказывается, в этом сражении Хулагу «поставил перед собой» Саргиса Джакели. Незадолго до начала войны Саргис вместе с Улу Давидом был вызван в Орду, где взял на себя ответственность за отступничество грузинского царя: «Царь невинен. Это по моей вине отступился он от вас». Предпринимая такой шаг, Джакели спасал царя. И если войско Берка не двинулось в поход и Хулагу-хан не поспешил выступить, самому Саргису грозила верная гибель. Каково же могло быть душевное состояние Саргиса Джакели, когда Хулагу-хан поставил его перед собой? Кто-нибудь другой не смог бы на его месте совладать с волнением, потерял бы душевное равновесие. Саргис же проявил поразительное хладнокровие и, сохранив спокойствие, нашел в себе силы для таких мелочей, которые для воина, находящегося в его положении, не могли иметь значения. «Было и такое: среди отрядов проскользнула лань, и закованный в латы Саргис Джакели убил ее. Продвинулись немного, и тот же Саргис стрелой поразил лису и, пройдя немного, убил зайца». Обреченный на смерть Саргис на глазах у разгневанного хана ведет себя так непринужденно, будто его ничего не тревожит, будто нет у него никаких забот.