ЦРУ против СССР

Рабочими инструментами Орлова при сочинении этих пасквилей зачастую были палец и потолок. Однако для масштабной кампании в защиту «прав человека», затеянной западными спецслужбами, нужны были более крупные ресурсы, в том числе материальные. Нужен был квазилегальный канал для двустороннего движения – денежные средства с Запада и надлежащая «информация» из СССР, которую можно было бы использовать в клеветнических целях. Эти пожелания спецслужб как в фокусе сошлись в одном человеке, давно им известном, – Гинзбурге. Итак, к «теоретику» Орлову был подключен «практик» Гинзбург, который также заявил о своей озабоченности обеспечением «прав человека» в Советском Союзе. Так кто же он?

Его верительные грамоты, хотя совершенно иного свойства, чем у Орлова, были безупречными для руководителей западных спецслужб. Гинзбург уже зарекомендовал себя в «борьбе за права человека», правда, в куда более скромных масштабах и в местах более отдаленных…

Как вспоминали отбывшие с ним наказание в 1968 – 1972 годах, он прибыл в колонию с большой помпой – лоботряс и тунеядец представился поэтом, писателем и публицистом, учеником Пастернака, другом Твардовского, лауреатом какой-то итальянской премии и внуком «барона Гинзбурга». О том, что у него нет никакого образования выше школьного, «потомок барона» скромно умолчал.

Гинзбург, или Алик, как звали его в колонии, действительно был очень приметной фигурой: зарубежные хозяева не оставили его, забросав посылками и деньгами, что позволило ему окружить себя друзьями. «А многочисленное общество таких друзей Алика, – говорил свидетель И., отбывший наказание вместе с Гинзбургом в НТК, – было разнообразным и, мягко говоря, смешанным. В его состав, например, входили бывшие нацистские полицаи, дремучие бандеровцы и не менее дремучие литовские националисты… и, наконец, просто «симпатичные» уголовники. Всех их Гинзбург подкармливал: «Ведь откуда-то берутся и кофе, и чай, и шикарные сигареты «Кент», всякие яства и прочее… – продолжает И. – Ведь все пьют, едят и курят, а добрые дяди на воле заботятся о том, чтобы дальше так было, а поэтому надо помогать ему. Алику, – он один справиться не может. Опять же консолидация, а это тоже означает, что все вместе должна помогать ему делать «общее дело», то есть снимать копии «наиболее интересных» приговоров осужденных, писать черновики статей, которые Алик потом отредактирует и определит их дальнейшее назначение, составлять текст коллективных «заявлений-протестов» в адрес различных советских и юридических органов и отдельных общественных деятелей, указанные заявления затем будут направлены в закрытых конвертах в Прокуратуру СССР, а с них «тайными каналами» уйдут за рубеж и появятся в западной печати».

Когда в 1973 году Гинзбург оказался на свободе, он решил воспроизвести арестантскую практику в больших масштабах, благо установил обширные связи в уголовном мире. В апреле 1974 года западные «радиоголоса» объявили, что инакомыслящие в СССР отныне имеют своего радетеля: поселившийся в Тарусе в Калужской области Гинзбург принял на себя распоряжение «фо0ндом Солженицына», цель которого – оказание помощи тем, кого-де преследуют в СССР по «политическим» мотивам. Был указан и адрес благодетеля – дом по Лесной улице в Тарусе, купленный на средства из темных источников. Ибо честных заработков Гинзбурга за всю жизнь не хватило бы на приобретение больше одной, другой пары штанов. По «авторитетному» заявлению Гинзбурга иностранным корреспондентам 2 февраля 1977 года, на указанную помощь за два года он-де истратил эквивалент в 360 тысяч долларов!

На предварительном следствии и в суде, естественно, поинтересовались, куда Гинзбург употребил столь солидную сумму. Борец за «права человека» гордо отмалчивался. Пришлось следствию провести кропотливое изучение его клиентов. Идеалистов, думающих о лучшем устройстве жизни на нашей планете, среди них не оказалось, деньги получали уголовники или лица, совершившие особо тяжкие государственные преступления. Оно и понятно, как признал свидетель Ф., облагодетельствованный из «фонда» на 900 рублей. Самая идея вынашивалась Гинзбургом еще в ИТК, и тогда в разговорах с осужденными, среди которых был Ф., Гинзбург постановил: «Категорически предусматривалось, что правом пользоваться фондом могут только лица, осужденные за проведение антисоветской агитации и пропаганды, а также измену Родине в форме заговора с целью захвата власти, которые не осудили своей деятельности за время пребывания в заключении».