Цунами

Рад пересек пляжную полосу в обратном направлении, вытряхнул на лестнице из сандалий песок, поднялся на набережную, пересек бульвар, дорогу и, оказавшись на тротуаре, вошел в ближайший бар, распахнутый на улицу чуть ли не всем своим нутром. Он решил провести время ожидания в баре. Чтобы к нему гарантированно никто не цеплялся.

У барной стойки щебетала стайка молоденьких девушек. На стойке перед ними не было ни еды, ни напитков — похоже, они просто собрались здесь, чтоб поболтать, наслаждались встречей друг с другом, и разговор их весь был перевит быстрыми восклицаниями, смехом, веселыми вопросами, в нем было упоение жизнью, он и в самом деле походил на щебетанье птиц. Все они, когда Рад вошел, дружно повернулись в его сторону и, пока он делал заказ, ждал свою кружку, расплачивался, открыто наблюдали за ним, и теперь это было молча, лишь иногда какая-нибудь из них пыталась что-то чирикнуть, но другие тут же цыкали на нее.

Рад взял свое пиво, отошел подальше от бара и сел за столик в первом ряду от входа, чтобы держать улицу в поле зрения.

Когда одна из птичьей стайки возникла около него и попросила разрешения присесть рядом, он ничего не заподозрил. Он купился. Такая дистанция была между нею и теми с улицы. Такой свет юности и свежести исходил от нее. «You are sad. — Вы грустный, — проговорила она. — Why are you alone? May I help you? — Почему вы один? Я вам могу помочь?» И только ее глаза объяснили ему, кто она. Это были совершенно безучастные, пустые глаза. Ей не было никакого дела, почему он «sad».

И все же Рад не сразу поверил своей догадке.

— Могу я вас угостить? — спросил он.

— Только лапшу я есть не буду, — тотчас отозвалась она.

Других подтверждений не требовалось. Этого было достаточно.

Можно было прогнать ее от себя. Что бы она сделала? — встала бы и ушла обратно к своей компании. Но ему вдруг сделалось так жалко ее — невозможно прогнать.

— Да что захочешь есть, то и будешь, — сказал он.

— Тогда попросите, чтоб нам подали меню, — распорядилась она.

Она ела принесенную ей жареную курятину с коричневым рисом, Рад тянул пиво, смотрел на улицу, смотрел на нее — и видел всю дистанцию, которую ей предстоит пройти: от этой прелестной юной щебетуньи до тех гуммозных крыс на бульваре. Он чувствовал себя кем-то вроде ее отца, отпускающего ее в плаванье по житейскому океану. Знающего, что ее ждет, и неспособного дать ей другой судьбы, кроме той, которую она уже избрала.

Щебетунья, не притронувшись к принесенным ей вилке с ложкой, стремительно работала палочками, изредка взглядывала на Рада и, когда взгляды их встречались, коротко улыбалась ему — открытой довольной улыбкой. Улыбалась — и снова принималась за еду. Она ела деловито и сосредоточенно, с ярко выраженным чувством права вдоволь и вкусно насытиться: эта еда согласно тому негласному договору, который, по ее мнению, был заключен между ними, раз он ее угощал, была ею заработана, и если она еще не отработала за нее, то честно намеревалась это сделать.

Дрон с Нелли, Крис и Тони появились, когда щебетунья уже наслаждалась кофе с мороженым. На Дроне с Крисом были новенькие соломенные шляпы с лихо заломленными полями, на Тони новая полотняная кепка с изображением британского флага, — попав в магазин, секцией с купальными принадлежностями они не ограничились.

Рад позволил себе немного развлечься, наблюдая, как они растерянно ходят кругами по одному пятачку, явно споря, то ли это место, потом достал мобильный, набрал номер Дрона. Спустя полминуты Дрон полез в карман — телефон у него зазвонил.

— Привет шляпоголовым, — сказал Рад. — Потеряли меня?

— Ты что, сидишь, как обезьяна, на пальме и глазеешь сверху? — Дрон и в самом деле задрал голову и посмотрел на крону ближайшей пальмы.

— Погляди через дорогу, в баре напротив, — направил его Рад.

Дрон, следуя подсказке, опустил голову, зашарил взглядом, отыскивая указанное Радом место, и мгновение спустя глаза их встретились.

— О, елки-палки, — произнес в трубке голос Дрона. — Ты что, снял, что ли, девочку?

— Не снял, но она, понимаю, готова. — Рад бросил взгляд на щебетунью. Та с упоением поглощала разноцветные шарики мороженого, запивая каждую ложечку глотком кофе, она вся растворилась в этом действе, предаваясь ему с полнотой, больше которой не бывает, а его разговор по телефону не имел для нее никакого значения. Тем более что шел на каком-то не понятном ей языке. — Подождите меня минутку. Я сейчас расплачусь — и к вам.

Дрон на бульваре запрещающе помахал рукой.

— Давай лучше я к тебе. Не расплачивайся до меня на всякий случай, чтобы снова не влипнуть.

Рад не стал протестовать.

— Ну давай, — согласился он.

Нелли, Крис, Тони — все, когда Дрон, закончив разговор, бросил им несколько слов и двинулся через дорогу к бару, с любопытством воззрились на Рада, а Тони, сверкая улыбкой, поднял большой палец и держал так, пока не удостоверился, что Рад заметил его жест.