Цунами

Вдоль дороги шагали полуголые, в ссадинах, мужики. Женщины с рваными балахонами на бедрах. Два-три перепуганных подростка в плавках. Одна девушка несла на руках маленького тайчонка. Замыкал шествие мосластый старик, волочивший распухшую ногу.

Они что-то кричали мне вслед, но я резко прибавил газу.

За поворотом звуки исчезли.

В поселке никого не было. На верандах – открытые двери, на пляже – брошенные вещи. Тренькает приемник, но в доме пусто. Как будто все уплыли или вознеслись, бросив тапки.

На полу лежал чемодан, распахнутый и беспомощный – такой, каким мы его оставили. Я увидел ее купальник, твердый от соли и похожий на сухое насекомое. Стал укладывать фен и флаконы в боковой карман. Там сквозь ткань прощупывался сверток или коробка. Расстегнув карман полностью, я обнаружил внутри еще один, скрытый.

Странно, что мне не доводилось им пользоваться.

Судя по аннотации, это была машинка для бритья бороды или что-то вроде.

Миниатюрный никелированный корпус, фирменная германская эмблема.

Таких подделок в Таиланде продавалась много, причем за копейки и хорошего качества.

Пытаясь понять, как она работает, перебирал в памяти общих знакомых.

Но бородатых друзей или родственников у нас не было.

“Любовник!”

Мысль оказалась простой и очевидной и сразу же завелась, завертелась

– как счетчик или машинка. Как я раньше не догадался? Все эти неожиданные звонки, молчание в трубку. Необъяснимые отлучки, выключенный мобильный – и много чего еще.

И через минуту полностью уверил себя в его существовании.

25

Утром решил сходить на дальний пляж, выкупаться до завтрака. На душе было спокойно и свободно, и только над обрывом я почувствовал неточность, сбой в картинке. Как будто пейзаж неуловимо изменили. Но что именно стало другим? То ли рябь на море, как на ускоренной пленке. То ли ветер стал непривычно резким, холодным.

“Звук!”

“Птицы!”

И точно – лес, обычно сочащийся птичьим гамом, стоял в абсолютной тишине.

Внизу, на пляже, валуны торчали из песка, как шахматные фигуры. А у самой воды лежал куль или бревно.

Чем ниже я спускался, тем крупнее становились камни – пока не заслонили новый предмет полностью. Спрыгнув на песок, я немного побродил вдоль воды, но ничего постороннего не обнаружил.

26

На воде плавали нити водорослей, какие-то цветные билетики, тряпки.

“Вываливают мусор в море!” – Я развернулся к берегу.

Опутанное травой, тело лежало за дальним камнем.

27

Судя по ступням, труп лежал вниз лицом. Из оранжевых шорт торчали короткие ноги в белых язвах. Сквозь водоросли белела майка. Я стал разглядывать его – с брезгливым любопытством, без страха. Как московских бомжей, спящих – или уже умерших? – на решетках метро.

На правой руке голубая бирка, гостиничный браслет.

Перевернуть не получилось, тело все время заваливалось обратно. Лица так и не увидел. Зато молния на кармане подалась, сдвинулась. Ткань поползла вниз, оголился синяк на бедре.

В кармане лежал тугой мужской бумажник.

28

Внутри находились целлофановые тайские купюры, новенькие, без царапины, Visa и American Express. Ключи на брелке, несколько штук.

“Не хватает только человека”.

Я перевернул паспорт, присвистнул – на обложке красовался двуглавый орел.

“На той стороне острова было полно русских”.

Некоторое время я не решался заглянуть внутрь – как будто это ящик

Пандоры, где живут призраки. И выпускать их наружу страшно. Наконец мокрые странички разлепились.

Невзрачное мужское имя, фамилия. Выдан МИДом пару лет назад.

Действителен до. Место рождения – Москва. Судя по въездным отметкам, приехал с нами в один день. Шенген, американская виза на год.

Только через фотографию рваная трещина, лица не видно.

Остальная информация под ламинантом сохранилась.

И, пробежав глазами даты, я понял, что /его/ год рождения и месяц совпадали с моими полностью.

29

Около поселка перешел на шаг. Куда спешить? И так все понятно.

Ничего не изменишь.

“Сдать хозяйке и забыть”.

“Каждый год в мире бесследно исчезают тысячи людей”.

Я вдруг услышал невозмутимый и глухой голос Сверчка.

“Вышли в море на корабле – поэтому в одежде, при карточках.

Возвращался ночью из бара, решил поблевать за борт. Не удержался, рухнул в море. Все, привет. На палубе дискотека, криков никто не слышал”.

Я вошел в поселок, направился сразу в кухню. Наши снова собрались на кухне перед телевизором – в полном составе. Выложив кредитки, стал искать хозяйку. Краем глаза зацепил то, что показывали на экране.

Судя по интонациям, что-то малоприятное. Английскую речь перебивают репортажные крики, возгласы.

Я подошел поближе – то, что показывали, сразу заставило забыть об утопленнике.

“Теракт!”

Под ложечкой сладко заныло.

“Опять где-то садануло!”

Камера взяла прикрытые рваниной трупы, судя по крошечным ступням – детские. Людей в белых халатах, которые носили черные пакеты.

Крупным планом чье-то исцарапанное лицо, азиатское.

Я подумал, что кровь на смуглой коже выглядит совсем черной.

Человек тараторил, указывая в сторону моря. Поднимал к небу руки.