Цунами, или Пусть не лезут

Нита Вольская Цунами, или Пусть не лезут

Студентка на месяц

– Что тебе от меня надо, белобрысая? – я схватила за загривок стервозу-однокурсницу, которая изводила меня своими нападками с самых вступительных экзаменов. Сегодня моя выдержка дала трещину. После того, как эта зараза демонстративно вытерла свои испачканные в шоколаде пальцы о мою белую блузку. Я резко дернула ее по направлению к своему колену. Но сразу бить не стала. Успеет еще познакомиться с разрушительной силой моего удара. А пока пусть хорошенько испугается. Сработало. Блондинка заверещала, как будто встреча с коленкой уже состоялась. Тут же, словно ждала под дверью, в кабинет ворвалась наша кураторша, по совместительству – тётка этой злобной стервы, и завопила:

– Князева, немедленно отпусти Стеллочку!!! Ну всё, Князева, мое терпение кончилось – марш к ректору!

И сама рванула вперед меня, видимо, чтобы успеть изложить свою версию. Не забыв прихватить с собою потрепанную Стервочка (это имя, вместо своего родного, она получила в группе за свое поведение)

Все одногруппники знали по какой причине эти две змеи вели свою игру против меня. Дело в том, что я поступила на бесплатное обучение, обойдя на пять баллов белобрысую, которая тоже метила на это место. И поскольку честным путем ей его получить не удалось, она решила пойти привычным. А тётка ей, как могла, помогала.

– Ой, Васька, похоже эти гадючки своего добились, – невесело высказала всеобщее опасение однокурсница Ирка. – Я тут узнала, что наша Гадина Петровна (по документам Галина П.), любовница нашего ректора. Так что шансов у тебя ноль!

Ну ноль, так ноль. Лучше уж вылететь после первого месяца учебы, чем по окончании курса или двух. Я ведь не наивная, чтобы верить в то, что этот семейный террариум оставит меня в покое, не добившись своего.

Сразу к ректору не пошла – пусть подергаются, завернула в туалет в надежде спасти блузку. Шоколад отмываться не хотел, поэтому я изрядно задержалась. И когда подошла к кабинету ректора, Гадюка Петровна (это моя личная версия ее имени) вылетела мне на встречу, пыхтя, как паровоз. Я, не дав открыть рот, отодвинула её в сторону и вошла в кабинет, на ходу постучав в косяк.

– Заходи-заходи, – недобро сощурив глаза, посмотрел на меня ректор. И даже не предложил сесть. Как на расстрел пришла.

– Галина Петровна мне поведала о твоих подвигах, – начал с места в карьер начальник всех начальников.

– Ничуть не сомневаюсь, – буркнула я.

– Что ты может сказать в свое оправдание? – ректор буравил меня суровым взглядом. Неплохо гадючки постарались. Даже интересно стало, что они тут наплели.

– А есть смысл что-то говорить? – я вопросительно вздернула бровь. Ректор опешил от такой наглости. Вы рано в крайнюю степень недоумения ударились, господин хороший, это я еще даже не начала хамить. – Чтобы я сейчас Вам не сказала, принятого решения это уже не изменит. Вы ведь приняли его? Верно?

Я в упор посмотрела на ректора. Тот отвел глаза. Что и требовалось доказать!

– Ночная кукушка всегда дневную перекукует! – выдала я народную мудрость. Не совсем уместную, но красноречивую. Ректор аж побагровел! Гадюка Петровна подпрыгнула на стуле и стала хватать ртом воздух. А Стервочка, до этого прикидывающаяся побитой серой мышкой, в ужасе прикрыла рот руками. Ну надо же! Им делать людям гадости, значит, можно. А слышать их в свой адрес – сразу ранимыми стали. Я гордо, вскинула голову, и пошла забирать документы.

Дома меня ждала очередная выволочка. Мама сокрушалась на тему: «Приличные девушки так себя вести не должны». И это не про блондинку, которая всю эту ситуацию спровоцировала, а про меня! Папа ей во всем поддакивал. Вот с его стороны это было подло! Он сам меня растил как мальчишку: в младших классах отдал на плавание, чуть подросла – на кикбоксинг. Сам хвастался моими медалями и кубками перед друзьями и соседями. Да он даже имя мне дал Василиса, чтобы потом с чистой совестью называть меня Васькой! А тут вдруг: «приличная девушка…»

Молча выслушав родительскую речь, посмотрела на них, как на предателей. Закрылась в своей комнате. Наревелась. Да так и уснула. А утром собрала вещи, разбила свою копилку (почти накопила на Мак бук), и, оставив родителям короткую записку, улетела к бабушке в Армавир.

Бабуля безмерно меня любила, поэтому, когда я ей рассказала свои невеселые новости, долго возмущалась поведением двух змеюк, ругала их и ректора какими-то незлыми ругательствами. А потом позвонила моим родителям, навтыкала им пистонов, и сказала, что они не увидят своё, ни в чем не повинное чадо, как своих ушей, потому что я буду жить с ней!

Так я из жителя северной столицы резко была переквалифицирована в южанки. Приходилось соответствовать. Я честно старалась: вставала на рассвете, помогала бабушке в саду и в огороде, а после бежала купаться на реку.