Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Тогда Керн спросил, не нужно ли будет чего-нибудь передать, на что командир ответил: “Передайте во Владивостоке, что встретили меня разбитым в бою, с минной пробоиной, с дифферентом на нос, лишенного возможности управляться и понемногу идущего ко дну”.

На миноносце офицеры помахали нам фуражками, затем миноносец дал ход и побежал к “Мономаху”.

Завидно было смотреть на это, — тяжело вздохнулось тогда многим из нас!» Моряки «Сисоя» не могли знать, что несколько часов спустя капитан 2-го ранга Георгий Федорович Керн будет убит на мостике своего корабля в неравном бою с отрядом японских миноносцев. Миноносец «Громкий» с прибитым к фок-мачте Андреевским флагом пойдет ко дну, а остатки команды с принявшим на себя командование мичманом Владимиром Николаевичем Потемкиным[316] после гибели миноносца будут подняты из воды японскими шлюпками. 

Командир спустил кормовой флаг!

«Через некоторое время на горизонте показались два корабля: у нас пробили тревогу. Оставшись на некоторое время наверху, я услышал сверху, со спардека, голоса, что это японцы, и ушел вниз. Через некоторое время кто-то принес известие, что это не военные суда, а транспорты и что командир приказал поднять сигнал о бедствии.

Тем временем пришло приказание уничтожать на всякий случай все секретные книги, оружие, приборы и т.д. Я побежал на станцию беспроволочного телеграфа, выбросил шифры, затем приказал уничтожить станцию, а сам пошел выбрасывать ружья и револьверы. Кругом офицеры и команда выбрасывали из иллюминаторов ружья и прочее. Ревизор вытащил денежный сундук и выносил с несколькими офицерами и выбрасывал за борт содержимое сундука…

Вдруг ко мне подбежал в сильном возбуждении минный механик Щетинин и взволнованным голосом сообщил, что командир сейчас спустил кормовой флаг и японцы с транспортов, подошедших к нам кабельтовых на 10, спускают шлюпки. Он ужасно ругался и сказал, что сию минуту идет открывать кингстоны, чтобы затопить машины и кочегарки. От такого известия я бомбой вылетел наверх и — увы! — действительно, кормового флага у нас уже не было: у борта стоял наш спущенный баркас и в него кончали грузить раненых. Японские транспорты… стояли кабельтовых в 10, и от одного из них шла к нам шлюпка.

В это время командир прислал приказание всем офицерам собраться на спардеке. Придя на спардек, я нашел там почти всех офицеров. Пришел командир с измученным лицом и сказал нам, что “он, не видя больше исхода и не имея возможности что-нибудь предпринять, спустил флаг для спасения оставшихся на корабле живых; что он сам лично даст ответ в этом перед Родиной и Царем”.

Все стояли, как пораженные громом, почти никто не сказал ни слова, только старший офицер воскликнул: “Но ведь это позор, нужно что-нибудь делать!” — молчание было ему ответом.

Минный механик Щетинин, а за ним трюмный Кошевой бросились вниз. Предполагая, что они идут открывать кингстоны, я последовал за ними. И вот в жилой палубе разыгралась такая сцена: Щетинин кричал и ругался резким голосом и открывал кингстон затопления паровой машины; Кошевой с трюмными возились около другого кингстонного ключа, и видны были у всех слезы и безнадежное выражение лица.

Я, не сказав ни слова, едва не разрыдавшись, пошел, остановил турбины, снял людей из всех помещений динамомашин и спалил обмотки двух машин. Затем мы все вышли наверх. В это время на палубу выскочил японский офицер с несколькими нижними чинами и машинистами с ключами и сказал по-французски, что он считает нас своим призом и просит сказать и повести его по нашим поврежденным отсекам.

На это командир ему ответил: “Раз он считает нас призом, пусть сам и разбирается в повреждениях”». 

Японский флаг: подъем и спуск

«Тот рассердился, начал что-то кричать, затем схватил какого-то нашего матроса и с собою потащил вниз.

Проходя мимо гафеля, он остановился, подозвал своего сигнальщика и поднял японский флаг. Это резануло нас по сердцу, но наше внимание в это время сразу отвлеклось другим обстоятельством.