Цвет боли: бархат

— Твои желания, дорогая, для меня закон. Я предпочитаю флоггер и стек, потому что они не портят кожу, не оставляют красных рубцов, хотя жжет сильно. И нет опасности что-нибудь отбить. Но если у тебя есть другие предпочтения, скажи, все исполню.

— Нет.

— Тогда по-моему. Мне понравилось пороть не только твой очаровательный зад, но и заниматься твоей грудью. Но сегодня я обещал тебя выпороть прилюдно, трахнуть прилюдно и заняться анальным сексом в джакузи. Поэтому мы едем испытывать на тебе плетку, а потом в джакузи для жесткого и безостановочного анального секса. Но сначала для разогрева дома, да?

— Да, — мысленно ужасаясь, согласилась Фрида.

— Пойдем, накажу за полотенце и медлительность.

Наказанием, конечно, была порка. Снова флоггером, чтобы не оставлять следов на коже. Но на сей раз Фрида стояла на коленях на нижней ступеньке, лежа животом на верхней. Ступенька обтянута кожей, потому коленкам не больно, руки закреплены поручами, ноги поножами. Х сделал три подхода, в результате которых до кожи было не дотронуться, даже когда смазывал, сильно саднило.

— Молодец. Продолжим.

Она ужаснулась продолжению, решив сказать стоп-слово, если он еще раз ударит по пылающим ягодицам. Но Х подвел ее к перекладине, свисавшей с крюков на потолке. Приказал взяться за перекладину, дополнительно прикрепил поручи карабинами, подрегулировал высоту. В результате она стояла на ногах, но без перекладины неустойчиво.

То, что Х был уже раздет, объяснило, что произойдет в следующую минуту. Фрида была готова, только хотела попросить, чтобы не касался ноющих ягодиц. Но он не сделал этого и без просьбы, напротив, завел ее ноги себе за поясницу, отчего она просто повисла на перекладине, вошел в нее и скомандовал:

— А теперь сама. Раскачиваясь.

Приник к ее губам и одновременно принялся довольно сильно выкручивать соски. Несмотря на сильную боль в сосках и горящую кожу, Фрида чувствовала немыслимое возбуждение и принялась раскачиваться, опираясь на его поясницу. Оторвавшись от ее губ, Х восхищенно прошептал:

— Молодец, девочка!

Она не успела сказать, чтобы отпустил соски, ее губы снова оказались в его власти, а руки сильно прижали к себе, потому что Х кончал. Через несколько секунд бурно кончила и она сама.

Немного придя в себя, Х опустил ее на пол, но освобождать не стал, напротив, оставил стоять на цыпочках:

— Сейчас вернусь и допорю. Отдыхай пока.

Вернулся одетым в домашние брюки и с флоггерами в руках.

— Продолжим.

Он каждый раз давал Фриде время сказать стоп-слово, но прекрасно понимал, что она промолчит. И все же сознание, что она может это сделать, добавляло девушке спокойствия. Как в предыдущий раз, Х «обработал» ее грудь и все тело так, что кожа горела и саднила от малейшего прикосновения. И сам же констатировал:

— Перестарался. Тебя теперь ни во что не оденешь. — И тут же усмехнулся: — И не надо. Пояса верности вполне хватит.

Осторожно смазал, снял с перекладины, помог добраться до постели, снова удалился.

Фрида лежала, закрыв глаза, и в тысячный раз пыталась понять саму себя. Так долго продолжаться не могло. Уже который день она не могла даже принять душ горячее тепленького, не могла нормально сесть и из-за зудящих ягодиц, и из-за последствий жесткого анального секса. Если так дальше пойдет, последствия могут оказаться плачевными.

Она выбилась из жизни совсем, подруги подготовили и провели показ моделей Петры, Оке с Дагом расследовали убийства, а она занималась сексом и БДСМ. Все хорошо в меру, надо ограничить встречи, двигаться действительно враскоряк нелепо. Когда боль на грани, она может принести удовольствие, но когда ее слишком много, становится невыносимой. Возможно, они оба гиперсексуальны, но зачем же тогда вот так превращать ее кожу в сплошной пожар? Ему доставляет удовольствие причинять ей боль? Оказалось, что она мазохистка, но не до такой же степени.

Однако когда Х появился в комнате, все мысли словно ветром сдуло — он был без маски! Однако Фриде это помогло мало, потому что маска оказалась нарисована на его лице гримом. Черная маска изящной формы, этот фейс-арт скрывал лицо Х ничуть не хуже настоящей маски.

— Тебе сейчас нарисую тоже.

Пока он рисовал маску на ее лице, Фрида лежала смирно, стараясь не шевелиться, но не потому, что боялась помешать, просто каждое движение вызывало боль.

— Ну, посмотри.

Она действительно не узнала себя в зеркале.

— Это размазывается?

— Нет, но тереть все равно не стоит. Смывается обычным средством для снятия макияжа. Ты не боишься, что тебя узнают?

— Вряд ли.

— К тому же там не будет знакомых. Давай я надену тебе пояс верности.

— Что наденешь?

— Снова вопросы… Ноги на ширину плеч.

Пояс верности оказался ремнем на талии с отходящей вниз цепью, которая на уровне лобка делилась на две, ныряющие между половыми губами, а потом соединяющиеся снова и уложенные между ягодиц. Осознав, что будет абсолютно голой (не считать же одеждой цепь) среди других людей, неважно, одеты ли они сами, Фрида неожиданно для себя произнесла стоп-слово:

— Баста.

Он на мгновение замер.

— Относительно чего?

— Лучше лайкру, чем этот пояс.