Цвет боли. Красный

Удивительно, но ни сестра, ни отец Кайсы в ее квартире не появились, словно погибшая их вовсе не интересовала.

Вангер несколько раз перечитывал записи, сделанные наспех, когда осматривал вместе с Бергманом место преступления (тогда казалось, что это просто несчастный случай), но ничего интересного не находил. Ни-че-го… Так бывает у глухих дел, которые либо раскрываются вдруг, когда уже ничего хорошего не ждешь, либо не раскрываются никогда. У Дага было неприятное предчувствие, что на сей раз второй вариант.

Квартира Кайсы принадлежала муниципалитету, оттуда прислали запрос, можно ли освободить ее, сдав вещи на склад хранения, чтобы поселить других нуждающихся.

— Интересно, они сообщают новым жильцам, что случилось с прежними?

Вангер хмуро покосился на Фриду:

— Конечно, нет. Соседи расскажут в красках. Но, думаю, тем, кто туда переедет, выбирать не приходится, дом не слишком богатый, соседи пенсионеры и такие же малоимущие. К тому же в Стокгольме так много домов и квартир, где когда-то совершено преступление, что трудно выбрать некриминальное в прошлом место проживания. Да и в остальных городах тоже. У человечества тяга к лишению жизни себя или кого-то. Ты уверена, если живешь в старом доме, что в нем никто не умер или не повесился?

Фрида внимательно изучала Дага, произносившего эту тираду. Тот удивленно приподнял брови:

— Что?

— Никогда не слышала от тебя столь долгой речи. Что случилось?

— Ничего, — мотнул головой Вангер. — Меня удивляет, почему отец и сестра не забрали или не выбросили вещи.

— Хорошо, что не выбросили, мы можем еще раз посмотреть.

Даг с интересом вгляделся в лицо Фриды:

— Ты-то чем довольна?

Девушка рассмеялась:

— Это наших повешенных не касается. Это личное.

— Парень?

Глаза Фриды лукаво блеснули.

— А что?

— Ничего.

Вангер почувствовал легкий укол в сердце, он не мог представить Фриду в чьих-либо объятьях, хотя прекрасно понимал, что молодая, симпатичная, задорная девушка не будет одна. Но понимать не значит смириться. Он гнал от себя эти собственнические мысли, ведь не имел ни малейшего права ревновать даже просто как приятельницу. То, что Фрида носила кофе и булочки, а теперь вот работает с ним в паре, вовсе не означает, что она обязана отчитываться или спрашивать совета, как сестра. Но мысли не прогонялись.

Даг досадовал на себя, теперь весь день будет думать о причине веселости Фриды вместо того, чтобы думать о деле.