Цвет боли. Красный

Каким чутьем Ларс понял, о чем я думаю, неизвестно, но он снова поинтересовался с хитрющей ухмылкой:

— Так у тебя нет ко мне никаких вопросов?

И снова я почти заорала:

— Нет!

Красивая бровь красиво приподнялась:

— А как же викинги?

И вдруг его взгляд упал на мою разрисованную руку. Я старательно прикрывала написанный повыше запястья номер телефона Петера, полностью след от ручки смыть не удалось. Брови Ларса взлетели вверх:

— Тебе так дорог Петер, что сделала татуировку?

Я быстро одернула рукав рубашки:

— Это не татуировка…

Юханссон с удовольствием рассмеялся:

— Узнаю студенческие замашки — за неимением записной книжки — мобильник или записи на руке.

Я обиженно поджала губы, не зная, что ответить.

— Не сердись, я не скажу Петеру… Улыбнись. Ну, пожалуйста…

А глаза смеются… Я не выдержала, улыбнулась, потом рассмеялась тоже.

— Вот так лучше.

По знаку Ларса мы переместились в кресла ближе к камину, и он открыл вторую бутылку вина, стоявшую в ведерке со льдом. Первая осталась на столе недопитой. К чему открывать эту, если та недопита? Почему меня это заинтересовало, сама не знаю. Ларс на мой вопрос улыбнулся:

— Фазанов было несколько, а Свен и привратник с супругой тоже любят фазаньи грудки и «Ришбур» за две тысячи евро.

Я почти поперхнулась от страстного желания поступить на работу в этот замок.

— Хочу быть твоим привратником!

— Зачем? Оставайся гостить. Так как же с викингами?

— Можно завтра?

— Конечно.

— Просто у меня от вина кружится голова, вообще-то я не пью.

— Ты не ешь. Грудку поковыряла, остальное вообще не тронула… Почему бы не закружиться?

Ну вот, еще один воспитатель!

— Я ем!

Прозвучало почти жалостливо. Ларс рассмеялся.

— Хорошо, поступим иначе. В ближайшие дни Свен просто покажет свое поварское искусство, а ты обещаешь пробовать все, что он приготовит. Обещаешь? Иначе не буду ничего рассказывать и показывать. Возьми вино.

Вино было изумительно вкусным и совсем не похожим на предыдущее. Я определенно сопьюсь. Придется потребовать у Анны прибавки к оплате на лечение от алкоголизма.

После этого бокала, который мне показалось грешно заедать фруктами, хотя клубника заманчиво демонстрировала свои бока, манили и нарезанные дольками груши, айва и еще что-то, даже не помню, я вдруг объявила:

— Я сопьюсь. Стану алкоголичкой из-за слишком вкусных вин, которыми меня поит Ларс Юханссон!

Ларс с изумлением выслушал мою уже не вполне трезвую тираду и рассмеялся:

— Люди спиваются только из-за плохого алкоголя, дешевого.

— А я сопьюсь из-за хорошего и дорогого.

— Ну, попробуй. Только обещай не пить натощак.

— Обещаю, — вздохнула я. Как он понял, что я давно ничего не ела? И вдруг зачем-то поинтересовалась: — А чем отличаются красные вина от белых, ну, кроме цвета, естественно. Белые делают из белого винограда, вернее, из зеленого?

Я уже плохо понимала, что спрашиваю, наверное, глупость, но не вполне трезвый язык не остановить. И вино в бокале снова вкусное… Третий за сегодняшний вечер. Или четвертый?! Я пыталась сообразить, сколько бокалов «Ришбура» выпила за столом. Кажется, два. Кошмар! Что сказала бы моя бабушка?

— У красного технического винограда сок тоже светлый.

— Ну да! — недоверчиво возмутилась я. Кто же не помнит, как можно испачкать белую вещь, если на нее упадет раздавленная красная виноградина.

— Уж поверь. Во-первых, ты просто не могла видеть технические сорта винограда, потому что их не продают на рынках, они только для вина. Во-вторых, красным все делает кожица, именно в ней вся краска.

Я прикончила этот бокал и расслабленно слушала его рассказ. Кожица… Здорово! Что здорово, не смогла бы объяснить.

— А в-третьих, тебе пора спать!

— Да.

— Пойдем, я помогу подняться по лестнице.

— Я сама…

Он не спорил, просто некоторое время молча наблюдал за моей неуверенной походкой, потом подхватил почти под мышку и повел наверх.

Кажется, вошедший Свен укорил хозяина:

— Напоил девочку?

— Нет, она выпила пару бокалов вина. Но почти ничего не ела, хотя очень хвалила твое умение готовить.

— Худеет?

— Не знаю, завтра спросим.

Хотелось возразить, что вовсе не худею, просто так получилось, но я уже слишком плохо соображала. Недоступный Ларс Юханссон вел меня, скажем так: не слишком трезвую, в комнату. А что будет дальше?

Дальше он устроил меня на кровати, а на попытки воспротивиться, коротко объяснил:

— Я только джинсы сниму, чтобы могла спать нормально.

Пусть снимет джинсы… А еще что?

Ничего Ларс больше снимать не стал, укрыл одеялом, погасил свет и ушел, плотно прикрыв за собой дверь. И я не могла понять, рада этому или нет.

Заснула сразу, голодный день и вина дали о себе знать.