Цвет боли: Латекс

Густав иной, он не считался с партнершами, используя женщин, как манекены, он способен не просто оскорбить, но и обращаться с подругой, как с рабыней (из-за этого ушла Фрида). Сьеберг словно олицетворял собой все, что было неприемлемо между Линн и Ларсом, и уже этим был для Ларса опасен.

Ларс не только не знал семью Густава, но и не имел понятия, существует ли таковая вообще. Густав темная лошадка, неизвестно чем спекулирующая, неизвестно на что живущая, неизвестно откуда взявшаяся. Зато теперь известно, чем кончившая.

Это Ларс настоял на брачном контракте Бритт и Густава, чтобы сберечь деньги Бритт, если вдруг окажется, что из своих у Густава одни долги. Казалось, Ларс прекрасно знает Густава, даже ничего не ведая о его прошлом. Просто люди такого сорта очень ярки, их нельзя не заметить и ни с кем не спутаешь.

Но первая же страница записей Густава показала, что Ларс не только ничего не знал о прошлом Густава, но и не подозревал, что за человек перед ним. Если верно, что характер человека формируется в его детстве, то каким же должен быть характер Сьеберга?

Чтобы прочитать остальное, Ларс поехал не домой, а в офис своей благотворительной организации, попросил секретаря никому не сообщать, что он здесь, и не беспокоить, пока сам не выйдет. А еще принести кофе, побольше и самого крепкого.

Перед Ларсом была почти готовая к публикации (если автор рассчитывал на это) автобиография. Может, это не Густава? Он писал о ком-то другом или это вообще не его рука? Тетрадь, похожая на блокнот, найдена в доме Густава, но это говорит только о том, что Густав, возможно, держал ее в руках. Возможно, принес в дом.

Возможно, читал, но что Сьеберг это написал, утверждать нельзя.

Значит, первый вывод: эта тетрадь может иметь какое-то отношение к дому Густава, но вовсе не обязательно к самому Густаву. Это литературно обработанные автобиографичные или выполненные в стиле автобиографии записи, повествующие о некоем мальчике, а потом юноше. Даже имени нет, везде только «я».

Ларс вспомнил, что у него есть текст, написанный рукой Густава, это какая-то анкета, где буквы печатные, а заявление от руки…

Секретарь нашла нужную бумагу быстро и принесла вместе с большой чашкой кофе и полным кофейником.

Поблагодарив, Ларс с трудом дождался, когда она выйдет, чтобы открыть папку и сравнить почерк с почерком из тетради.

Сомнений не было – одна и та же рука.

Но это все равно ничего не значило, возможно, Густав просто переписывал чей-то текст или все же пытался сочинять. А придумано хорошо…

В детстве я мечтал о мире, где людям разрешено улыбаться. Я знал, что такой мир существует, в нем жили некоторые мои товарищи по школе, в таком мире жили те, кто приезжал в Дундрет кататься на лыжах по склонам. Я лгу, никаких товарищей у меня в школе не было, просто не могло быть. С тех пор как мама снова вышла замуж и мы переехали в Галливаре, ни у кого из нас больше не было друзей – ни у меня, ни у Йена, ни у Сары… Потому что друзья это те, с кем ты общаешься не только на уроках, но и после них, с кем ходишь в кино или на лыжах, смотришь телевизор или играешь в компьютерные игры.

У нас с братом и сестрой таких возможностей не было. В доме не только компьютера, но и телевизора не имелось! Стиг Ольстен считал телевидение порождением Дьявола, журналов или газет отчим не выписывал, по радио слушал только религиозные программы.