Цвет боли

— Сделай это, — сказал Марк сквозь стиснутые зубы. — И никогда не делай ошибки, подходя к ней снова, или я тебя убью. Ты меня понял?

— Да, чувак, я понял.

Марк обернулся, увидел бледное потрясенное лицо Евы и выругался себе под нос. Он схватил ее за руку и потащил в коридор. Она все еще не произнесла ни слова. Она выглядела настолько униженной, что Марку хотелось ударить кулаком в стену. Меньше всего он хотел смутить ее, но, черт возьми, что он должен был делать, когда она появилась в образе женщины, ради которой мужчина готов умереть? Женщины, которой он очень хотел обладать.

Он вел ее вниз по лестнице и по коридору к выходу так быстро, как только мог, учитывая ее шипы, замаскированные под туфли. У него возникло искушение перекинуть ее через плечо и вынести наружу, как пещерный человек. Ему едва удалось сдержать это желание.

Как только Марк выволок ее на улицу, он повернулся к ней, пытаясь обуздать гнев:

— Где твоя машина? — прорычал он.

— Я не брала машину, — запинаясь, проговорила Ева. — Я вызвала такси.

Бог мой. Это было еще хуже. Разве она не собиралась сегодня вечером идти домой одна? Планировала ли она переспать с каким-нибудь парнем, с которым здесь познакомилась? Но тогда как, черт возьми, он может знать, что это вообще ее первый раз? Насколько он знал, она могла быть постоянным клиентом, и, возможно, они с Кулагиным уже встречались раньше. Марк определенно редко бывал в Доме в последнее время, чтобы быть в курсе происходящего в клубе.

Он подвел Еву к своей машине, открыл пассажирскую дверь и буквально затолкал ее внутрь.

— Марк?

Это слово, сказанное со страхом и неуверенностью, ранило его до глубины души. Черт возьми, меньше всего он хотел, чтобы она его боялась. Ему нужно было успокоиться, пока он не утратил остатки проклятого самообладания. И не уничтожил любой шанс, который у него был с ней.

— Я отвезу тебя домой, — сказал Марк более мягким тоном.

Он подошел к водительскому месту и проскользнул внутрь, запустил двигатель и начал сдавать назад еще до того, как закрыл дверь. Он рванул по извилистой дороге, ведущей к дому, и с нетерпением ждал, пока откроются ворота, чтобы позволить ему выехать.

Разгоняясь по шоссе, он почувствовал, как Ева бросила на него нервный взгляд. Увидел, как она закусила губу, явно борясь с тем, что хотела сказать.

Он потянулся к ее руке, успокаивающе сжал ее.

— Мы поговорим, когда вернемся домой, — сказал он приказным тоном, который раньше никогда не использовал при общении с Евой.

Но это сработало. Она немедленно закрыла рот и закусила нижнюю губу. Унижение по-прежнему сковывало ее лицо, и Марку стало больно от осознания того, что она страдает. Он еще даже не знал, что, черт возьми, он ей скажет.

Они проехали остаток пути в напряженном молчании, ее рука крепко сжимала его руку. Он чувствовал ее дрожь, и его убивало то, что Ева его боится. Он пресечет это в зародыше, как только доберется до сути.

Она выглядела удивленной, когда он подъехал к своему дома, который находился всего в нескольких кварталах от ее собственного. Она повернулась, и вопросительно взглянула на него.

— Мы поговорим здесь, — коротко сказал он, заезжая во двор.

Ева снова замолчала, склонив голову и уставившись себе на колени. Не обращая внимания на ее побежденное поведение, Марк протянул руку и нежно обхватил ее подбородок, подталкивая вверх, пока она не взглянула на него.

— Все будет хорошо, дорогая. А теперь заходи внутрь, чтобы мы могли поговорить.

Ева кивнула, и он быстро вышел, чтобы забрать ее из машины. Марк провел ее в свой дом, удовлетворенный тем, что она оказалась на его территории.

Хотя они провели много времени вместе в последние годы, это всегда происходило на нейтральной территории. Или в ее собственном доме, который она делила с Робертом. В последний раз она была у него дома, когда Роберт был еще жив, и пара тогда часто приходила в гости.

Он обнял Еву за талию, проводя ее через фойе в гостиную. Она застыла, но не пыталась дистанцироваться от него. Она была слишком занята и выглядела так, словно ждала, когда гнев божий обрушится ей на голову.

Когда они вошли в гостиную, Марк ослабил хватку и сделал шаг в сторону, неровно проведя рукой по волосам. Затем он повернулся, не зная, как именно задать вопросы, обжигающие его язык. К черту. Он знал только один способ. Тупой.

— Какого черта ты делала сегодня в «Доме», Ева? — спросил он требовательно.

Она вздрогнула от ярости в его голосе, и ее глаза потемнели.

— Ты не представляешь, во что ввязываешься, находясь там, — продолжил он. — Ты хоть представляешь, что с тобой может случиться? Что Кулагин сделал бы с тобой? Позволь мне тебе сказать. Он бы заставил тебя наклониться и выпорол твою хорошенькую задницу, и потом он бы выебал тебя без пощады, не заботясь о твоем удовольствии. Только о своем собственном. Он взял бы тебя и использовал, и ему было бы наплевать на тебя или твое удовольствие. О чем ты, черт возьми, думала?

Ева облизнула губы, глаза ее блестели от слез. Ах черт. Меньше всего ему хотелось заставить ее плакать.