Цвет дали

Джуна попыталась разглядеть, что же находится там — в головокружительной глубине дерева. На самом дне какая-то водная поверхность отражала и голубое сияние стен, и далекий отблеск чистого неба. Пахло сырой древесиной, листвой. Эти запахи окрашивал легкий сладкий аромат меда. Это удивительное и дивное место оставляло ощущение порядка и покоя.

Дерево кипело жизнью. Радужные пчелы роились в слабых лучах проникавшего сюда солнца. Крошечные ящерицы разбегались при приближении Джуны, а тысячи насекомых взмывали вверх и возвращались вниз, перенося кусочки листьев и гумуса. С любовью смотрела Джуна на маленькую змейку толщиной не больше мизинца и длиной сантиметров двадцать. Змея вдруг подпрыгнула в воздух и стала планировать вниз на сверкающих полосатых крыльях.

Спустившись примерно на одну пятую часть высоты дупла, они оказались на крошечном балкончике и вошли в одну из множества арочных дверей, выходивших прямо на пандус. Через полуметровую стену маленький проход вел в комнату, формой похожую на кусок яблочного пирога, у которого острый кончик был слегка обрезан.

Комната была довольно большая, во всяком случае, больше общей комнаты в доме, где жила брачная группа Джуны. Подумав об этом, она ощутила слабую боль, которая появлялась всегда, когда Джуна вспоминала о своем неудачном браке.

Два маленьких окна, заглубленных в метровую толщу стены, были предназначены скорее для того, чтобы снабжать обитателей свежим воздухом, чем светом. Те же самые грибы, которые освещали внутренность ствола, покрывали низкий потолок, заливая комнату голубым сиянием, не отбрасывающим теней. Связки веревок и сети были аккуратно развешаны на колышках у двери. На полках, враставших в стены, находились корзины, сосуды из чего-то вроде бутылочных тыкв, свертки, обернутые в листья. Общее впечатление чистоты и порядка нарушали лишь крупные насекомые, которые деловито шныряли по освещенному потолку. Пол поднимался, образуя платформу в широкой части комнаты. На краю платформы сидели три туземца. Их уши развернулись во всю ширь при виде входящей Джуны.

Один из сидящих знаком приказал ей приблизиться. Он был ужасающе тощ; кожа его казалась выцветшей, двигался он медленно. «Уж не болен ли он», — подумала Джуна. Туземец велел ей сесть, сделав слабый вялый жест рукой, пальцы на которой остались полусогнутыми. Джуна села лицом к тощему туземцу. Ее проводник опустился на корточки рядом с ней, его длинные тонкие пальцы на ногах широко растопырились, видимо, для лучшего сохранения равновесия.

Больной инопланетянин тщательно осмотрел руки Джуны, пристально вглядываясь в ее ладони. Потом ощупал концы пальцев — один за другим, — заставляя когти вылезать из подушечек. Это было больно. Джуна попыталась отнять руку, но хватка у туземца, несмотря на его хлипкое сложение, была просто железная. Еще более внимательно он оглядел припухшие красные шпоры, а потом провел пальцами по спине Джуны. Он даже раздвинул ей колени и осмотрел гениталии. Джуна вспомнила, как осматривали на ярмарках овец в те времена, когда она была подростком. Теперь она поняла, что должны были бы чувствовать эти овцы, умей они мыслить. Пришлось напрячь волю, чтобы подавить желание сопротивляться. Ведь от этих туземцев зависела ее жизнь. Даже один враждебный жест с ее стороны мог оказаться фатальным.

Наконец осмотр завершился. Проводник Джуны и один из сидевших на платформе покинули комнату, протискиваясь сквозь толпу любопытствующих зевак, сгрудившихся у входа. Джуна вдруг ощутила страшную усталость и слабость. Она согнулась, опустила голову на колени, будто шок от того, что ей пришлось перенести, окончательно доконал ее. «Вряд ли я произвела на них сильное впечатление как представитель моей расы», — подумала она, стыдясь своей слабости. Усилием воли она заставила себя сесть прямо.

Двое оставшихся в комнате туземцев молча наблюдали за ней. Слабые цветные узоры пробегали по их телам подобно отражению волн на глади пруда. Тощий туземец показал рукой на ряд тыквенных посудин. Другой туземец встал и подал больному одну из них. Тот снял крышку и вынул из сосуда кусок сотового меда, протянув его Джуне.

Джуна с наслаждением впилась в соты зубами. Густой сладкий мед таял во рту, стекал по ее подбородку. Она с наслаждением жевала соты, высасывая из воска сладкий сироп. Проглотив мед, она выплюнула воск на ладонь. Ее кожа густо покраснела, когда она перевела на туземцев вопрошающий взгляд. Ей подали зеленый лист, и Джуна положила на него выжатый досуха комок воска. Вокруг него тут же закружились пчелы, которые, вероятно, использовали воск повторно в своих ульях.