Цвет дали

Он также благодарит вас за то, что вы заботились обо мне, и говорит, что мой народ будет очень доволен этим. Он говорит, что наш народ живет очень далеко и что пройдет много, много, много дней, прежде чем они вернутся. Еще он говорит, что мы хотим узнать как можно больше о вашем народе. Он просит обучить меня всему, что касается ваших людей, чтобы я могла учить наших людей, когда они вернутся. Он надеется также, что у вас будет удачная охота и много еды, пока они не вернутся обратно, и благодарит вас за все.

Укатонен выглядел очень озадаченным.

— Все это очень странно, — сказал он наконец.

Джуна дотронулась до его плеча.

— Я сделала не очень хорошую работу. У меня мало слов. Я попытаюсь опять, когда буду знать больше, — предложила она. — Этот человек знает о вас только то, что я ему рассказала. Ваш народ и мой очень различны.

— Да, — сказал Укатонен, сопровождая свои слова светящейся рябью смеха. — Я это вижу.

Джуна улыбнулась и ответила той же рябью, а затем вернулась к своему радио, чтобы выслушать новые инструкции и соображения. Оба туземца дотронулись до ее плеча и почти неслышно ушли в джунгли.

В дополнение к своему посланию Кинси прислал кучу материалов, разработанных Исследовательским управлением, по вопросам контактов с инопланетянами, указаний о невмешательстве в туземные культуры и так далее. Джуна, когда увидела все это, в ужасе закатила глаза. В данном случае эти бумажонки были полностью неприменимы на практике. Она нарушила все инструкции касательно пищи и личных контактов уже минуту спустя после своей первой встречи с Анито. Ее объяснения по поводу космических полетов были прямым нарушением важнейшего из запретов — о передаче туземцам сведений технологического характера. Равно как и пользование компьютером в их присутствии.

Все эти указания и ограничения, может быть, еще годились для кого-то, живущего постоянно на базе и лишь время от времени вступающего с аборигенами в контакт. Она же им просто не могла следовать.

Да и прав у нее заключать договоры и соглашения о компенсациях ущерба тоже не было.

Джуна тяжело вздохнула. Придется время от времени возвращаться к маяку, чтобы посылать дополнения к своим докладам через спутники экспедиции на тот случай, если она пропадет в лесах или будет убита. Ей совершенно необходимо завоевать симпатии жителей соседней деревни. А чтобы сделать это, возможно, придется исправлять ошибки, наделанные ее сотоварищами.

После Кинси опять появилась офицер по проблемам морали Чанг, выступившая с одной из своих дурацких речей. Она выразила глубочайшую тревогу по поводу слияния Джуны с туземцем и категорически запретила ей повторять подобные опыты. Джуна выключила звук. Предоставив компьютеру записывать передачу, она встала и снова отправилась на край утеса. Сидя там со скрещенными ногами, она всматривалась в ночь. Тени пугливых ночных птиц скользили мимо, когда птицы вылетали из своих нор в обрыве берега и летели к морю за рыбой.

Море сегодня фосфоресцировало. Волны вспыхивали зеленым огнем, обрушиваясь на берег. А подальше от берега рыбий косяк оставлял в воде светящийся зеленый след. Бывало, Джуна приходила сюда еще до крушения флайера, приходила в своем громоздком защитном скафандре; приходила, чтобы поглядеть на звезды и океан. Теперь все было не так, теперь она была свободна от скафандра. А раньше было жарко и душно, и до Джуны не долетало дыхание легкого морского бриза. Лязганье и гудение машин на базе и шумы, непрерывно издаваемые самим скафандром, глушили птичьи крики и стрекотание насекомых.

Это была дивная ночь. Лишь редкие облачка время от времени пробегали по небу. Джуна посмотрела на звезды. Ее родное солнце с бриллиантовым ожерельем колоний и ярким больным самоцветом — Землей отсюда не были видны. Их можно было увидеть только из северного полушария этой планеты. «Ну и ладно», — подумала она. Если бы она видела Землю, то тосковала бы о ней еще больше.

Джуна стала мурлыкать песенку, которую любила ее мать, старинную песню, сочиненную еще до Катастрофы. Мать выучила эту песню еще ребенком, а потом передала ее своей дочке. Песня была про альбатроса — про первую из антарктических птиц, которая вымерла, когда озоновая дыра стала расти на север.

Эти прекрасные птицы с огромным размахом крыльев девять месяцев года проводили, летая над океаном, но всегда возвращались к одному и тому же партнеру. Джуна пела об отлетах и возвращениях и о том, что всегда есть кто-то, ожидающий тебя. Она пела, и тоска проходила.

Джуна кожей ощущала молчаливые внимательные звезды. Она вслушивалась в шум прибоя, обрушивающегося на берег, тонкие крики морских птиц и в собственное легкое дыхание.

Звякнул компьютер, отметив время, когда «Котани Мару» вошел в гиперпространственный прыжок. Теперь она была одна — чужая в чужом мире.