Цвет крови

— Итак, — продолжил Касти уже более бодрым тоном, — в частности, нас интересовала только одна маленькая частичка вашего генетического наследства, хромосома шесть.

— Почему именно она?

— Потому что там находятся гены, отвечающие за выработку белков, обеспечивающих совместимость тканей. Изучение этой хромосомы позволяет сказать, признают ли два организма друг друга похожими.

Несмотря на то, что совсем недавно Марко живо интересовался научными подробностями, касающимися болезни брата, он слушал Касти в полной растерянности, будучи уверен: в долгие объяснения доктор пустился только для того, чтобы смягчить окончательный приговор. Касти тем временем продолжал:

— В шестой хромосоме находятся гены HLA. Каждый из нас обладает различными типами генов HLA, которые медицина подразделяет на группы А, В, DR и многие другие. Мы получаем от родителей по паре генов типа А, типа В и типа DR. И вот здесь начинаются трудности.

— Мне все и так кажется достаточно сложным.

— Существуют двадцать типов генов А, сорок типов генов В и десять типов генов DR.

— Я уже потерял счет.

— Обрати внимание на то, что гены работают только в паре. Теперь представь себе лестницу с перекладинами. На вершине первой ступени мы находим ген А, унаследованный нами от отца, и ген А от матери. На второй ступени — два гена В, а на третьей — два различных гена DR.

— Пока я еще кое-что улавливаю.

— Теперь самое сложное. Вспомни, что существует двадцать типов генов А. В игре комбинаций ты мог унаследовать ген А-1 от отца и А-2 от матери, в то время как твой брат — ген А-3 от отца и А-4 от матери. В этом случае, хотя у вас общие родители, ваши ткани абсолютно несовместимы.

— То есть наши с Лукой гены различны? — заключил Марко.

— Существуют различные степени совместимости тканей. В двадцати пяти процентах случаев даже у братьев абсолютная несовместимость тканей. Примерно в половине случаев — пятьдесят на пятьдесят, но такой результат может быть достигнут и у двух людей, не близких по крови, хотя и редко. При такой статистике в обращении к живому донору большого преимущества нет, так как процент успеха операции немногим выше, чем при использовании органа мертвого человека. Хотя орган живого человека, безусловно, должен быть в лучшем состоянии.

Марко слушал врача с отсутствующим взглядом.

— И наконец, в пятнадцати процентах случаев мы можем констатировать абсолютную идентичность тканей. Именно поэтому хорошо иметь много родственников, например, в случае необходимости трансплантации костного мозга от живого донора. Здесь процент успеха один к четырем, и достоверно известно, что именно родственник лучше подойдет в качестве донора. Если у вас более четырех родственников, то вероятность успеха возрастает, однако и здесь мы можем столкнуться с четырьмя совершенно разными организмами. А если вас только двое, то полная идентичность генов HLA шестой хромосомы встречается чрезвычайно редко. Но вы представляете собой исключение.

Марко понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию.

— То есть мы идентичны?

— Да, ваши клетки совместимы.

— И трансплантация может иметь успех?

— С технической точки зрения у вас отличные шансы.

— С технической?

— Есть и другие условия.

Опыт Касти заставлял его с подозрением относиться к трансплантации органов живых людей. Психологическая связь между донором и приемником органа становилась сложной и неконтролируемой. В случае получения органа от трупа нефролог старался исключиить контакты пациента, получающего орган, с семьей донора. Он всегда заботился том, чтобы горе людей, потерявших близкого человека, никак не коснулось того, кто благодаря этому вернулся к жизни. Что могут испытывать, к примеру, родители юноши, погибшего в аварии, глядя на человека, в чьей груди бьется сердце их ребенка?

Развитие медицинской технологии породило массу этических, религиозных и метафизических парадоксов. Касти считал, что лучше по возможности избегать такого рода коллизий. Но ситуации с живым донором, с супругами или близкими родственниками, складывались иначе. Впрочем, за время работы нефрологом в больнице он часто сталкивался со случаями, когда сестра отдавала свою почку сестре, мать — сыну, жена — мужу и даже монахиня — монахине. Но не мог припомнить ни одного донора-мужчины.

Как-то раз отец двенадцатилетней дочери, который намеревался стать ее донором, вечером накануне операции сбежал из больницы. Его бегство положило начало семейной трагедии и осложнило отношения между мужем и женой. Ситуация благополучно разрешилась несколько месяцев спустя, когда удалось найти подходящий трансплантат от трупа. Тем не менее отец с тех пор не мог смотреть в глаза своей дочери, продолжавшей его боготворить.