Цвет любви

Проходит некоторое время, прежде чем мне удается сосредоточиться на титульной странице, а потом, рассмотрев фотографию, я с трудом перевожу дух. Она не огромна, поставлена в ряд с другими, поменьше, ближе к нижнему краю, однако по-прежнему кажется достаточно пугающей. Качество ужасное, снимок зернистый, значит, снимали с большого расстояния. Но на ней можно отчетливо рассмотреть Джонатана. И меня.

Мы стоим перед рестораном, где ужинали с тем кошмарным Ричардом, я крепко прижимаюсь к Джонатану, обхватив его руками и закрыв глаза. Его рука лежит на моем плече, голова наклонена. Мы производим довольно интимное впечатление, как любовная парочка, что и подтверждает заголовок рядом. Там написано: «Охотник влюблен?» — и, прочитав это, я чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее, в животе разливается жар.

Я поспешно перелистываю журнал, пока не обнаруживаю соответствующую статью. Она оказалась недлинной, рядом снова размещена фотография с обложки и маленький портрет Джонатана. Текст гласит, что с ним видели неизвестную красотку, а фото свидетельствует о том, что его дни в качестве «самого желанного в Англии, и не только Англии, холостяка» сочтены. Ничего конкретного, только что-то о нежелании Джонатана фотографироваться, никаких имен.

Сначала я вздохнула с облегчением, но затем осознала, что пройдет совсем немного времени, прежде чем все наши знакомые поймут, что на фотографии — я. Ведь, несмотря на то что моего лица на фотографии почти не видно, меня выдают рыжие волосы. Кэтрин Шепард сразу поймет, как и многие другие в офисе. Равно как и… Энни.

Я закрываю рот ладонью, испуганно поднимаю голову и встречаюсь с пристальным взглядом Джонатана. Он изучает меня, следя за моей реакцией на фотографию.

Только теперь до меня доходит то, что он знал об этой статье еще до того, как мы выехали в больницу. «Должно быть, именно поэтому он и решил взять меня с собой, а вовсе не потому, что ему хотелось, чтобы я обязательно была рядом», — думаю я, чувствуя, как в груди поднимается разочарование.

— Что же нам теперь делать? — слабым голосом спрашиваю я.

Джонатан пожимает плечами.

— С фотографией мы ничего не можем поделать, — отвечает он. — Но это все очень сильно усложняет.

— Насколько?

— Ты представляешь себе, что будет дальше?

Его пристальные взгляды смущают меня.

— Нет, — упрямо заявляю я. Да и откуда мне знать? — Мне еще никогда не приходилось появляться на обложке журнала.

Джонатан не обращает внимания на мой раздраженный голос.

— Эти газетчики подобны навозным мухам, Грейс. Они летают вокруг тебя, нервируют, это можно выносить, только пока их не слишком много. Но стоит им почуять кровь, как они набрасываются целыми стаями, и от них не отделаться.

— И теперь ты опасаешься, что они сделают это?

Он качает головой, видно, что он несколько расстроен.

— Я не опасаюсь этого, я знаю. Это ведь происходит уже не впервые. Достаточно какой-нибудь модели взять меня под руку на каком-нибудь мероприятии, и газеты уже кричат, что я помолвлен. И это привело к тому, что я стараюсь держаться от женщин как можно дальше.

Я застонала про себя. А я-то, дура, обнимала его прямо посреди улицы, где нас мог видеть кто угодно. Отличная идея, Грейс! Здорово придумала, просто потрясающе!

— Но ведь я не модель, — отвечаю я, размышляя, неприятно ли ему то, что его «застукали» именно со мной. Я с ужасом вспоминаю двух эльфоподобных красавиц, который были на той фотографии, которую мы рассматривали вместе с Хоуп. По сравнению с ними я довольно невзрачная. Но, наверное, у этого есть свои плюсы. — Поэтому я не могу быть такой интересной.

Он смотрит на меня веселым, немного усталым взглядом.

— Напротив, — заявил он. — Именно в этом и проблема.

Ком в горле стал еще больше.

— Что?

— Ты даже очень интересна. Неизвестная молодая американка, которая к тому же работает на меня и с которой у меня действительно что-то есть. Разве ты не понимаешь: обычно у меня ничего не было с женщинами, интрижки с которыми мне приписывали. Но с тобой… — Он не договаривает. — Это же настоящая пожива для них. И, к сожалению, для моего отца. — Он поднял руки. — И я уже не знаю, что хуже.

Вот теперь я точно ничего не понимаю.

— Но ведь папарацци не знают, кто я такая.

Джонатан фыркнул.

— Они покане знают, Грейс. Но как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь на фирме решит заговорить? Они выяснят твое имя быстрее, чем тебе того хочется. И тогда нам останется только надеяться, что их интерес отвлекут другие истории, потому что иначе тебя будет преследовать не один папарацци. Самое позднее завтра эта история обойдет всю фирму, можешь быть уверена.

Я чувствую, как мне снова становится дурно, я оборачиваюсь к окну. «Джонатан знает, о чем говорит», — подавленно думаю я. Значит, то, что он предрекает, весьма вероятно, несмотря на то, что я с трудом могу себе это представить.

По всему телу разливается чувство бессилия и обреченности. Вот что, наверное, имела в виду Энни, предостерегая меня относительно Джонатана.