Цвет моего забвения(СИ)

Когда мы застреваем на узенькой площадке между этажами, предчувствие опасности становится слишком ощутимым, чтобы его игнорировать. Незаметно подкравшись, оно набрасывается на нас вместе с темнотой. Мне хочется верить, что это просто иллюзия. Но только воздух привычно становится гуще, а кровь - холоднее. Значит, не показалось.

Многие говорят, что опасность не пахнет. Склонна думать, что эти люди или не встречали её, или слишком привыкли. Или чересчур любят жизнь, чтобы уделять внимание деталям. Потому что запах опасности невозможно не учуять! Словно пространство сначала резко охладили и спрессовали, сморозив испарину в ледяной бисер, а затем - столь же внезапно нагрели, отпустив на волю. Не подобрать метафору лучше.

Ника рядом со мной дёргается и трясётся, словно сквозь её тело пробегают электрические разряды. И, хотя её лицо скрыл мрак, я прекрасно слышу, как скрипят её зубы.

- Ты тоже чувствуешь? - спрашиваю я. Мой голос дрожит: нужно взять себя в руки, и побыстрее.

- Что чувствую? - отвечает она бесстрастно, и на сердце становится легче. Она поглощена своим страхом. А до меня ей дела нет. Оно и лучше.

- Ну... опасность. Или что-то такое... Неважно, - отрезаю я, поняв, что дискуссия здесь не поможет. Да и нужных слов подобрать я не смогу. Красноречие никогда не входило в перечень моих талантов.

- Тоже, что ли, облегчиться хочешь?! - фыркает Ника.

Зря я вообще с ней заговорила! Зря! Меня так и подмывает повернуть обратно, но засчитывать слив самой себе не хочется. Сейчас мы должны быть внизу. Поправка: я должна быть внизу. Во что бы то ни стало. Иначе меня удушит необъяснимое, но жуткое чувство, словно я не выполнила то, что должна была.

Предчувствие беды проникает в грудь с дыханием и превращается в целлофановую плёнку за грудиной. Хочется расковырять кожу, вырвав его из себя, но тщетно. Слишком глубоко вросло...

- Я хочу только, чтобы ты была осторожна, - пытаюсь ответить на хамоватую реплику.

Я останавливаюсь у выщербленного края лестницы. Разлом сыплет камушками. Чернота подо мной шелестит и шуршит, источая смрад мочи и гнилого мяса. Несмотря на запущенность антуража, здесь слишком много крыс. И большая часть этого бесчисленного "много" - мёртвые особи. Игнорировать это ну никак не получается.

- Кто знает, что было здесь до нас? - озвучиваю мысли и вздрагиваю. Звуки кажутся слишком громкими в застоялой тиши. - Надо беречь себя.

- Подруга, давай-ка без философии! - Ника останавливается рядом.

Её по-прежнему трясёт. Я чувствую это по мелким колебаниям воздуха у висков. Только я не могу ей помочь. Совсем не могу.

- Это не философия. Это мой тебе совет, Ника. Если хочешь, чтобы всё было хорошо.

Глотаю возмущение вместе с тягучей слюной. Внутри становится горячо. Я не предъявляю слишком высоких требований к напарнику: достаточно, чтобы он был человеком с должной долей серьёзности и гуманизма. А Ника с её безответственностью и грубым жаргоном раздражает меня, и скрывать это всё тяжелее. И я полагаю, что бешу её не меньше.

Но, как бы там ни было, нужно, чтобы она двинулась со мной. Иначе высока вероятность того, о чём не хочется даже думать! Только как её заставить? Можно, конечно, надавить на неё силой, но это жёсткий метод. Я уже дискредитировала себя пятнадцать минут назад.

Выход один: я должна пересилить негодование. Прослоить зачерствевший бисквит свежим кремом. Ради себя самой же. Поэтому я пытаюсь забыть про крыс и не думать о тех, кто был здесь до нас. Нике не нужны эти темы. Нике не нужна ярость.

Нам обеим она не нужна.

- Хорошо? - Ника поднимает руки и едва не задевает в темноте мой нос. Ребро ладони проносится в миллиметре от кончика. - Подруга, не утомляй меня! Разве может у нас быть всё хорошо?! Я даже не помню, какого размера у меня сиськи!

- Время включать голову, а не думать о содержимом твоего бюстгальтера. Я пойду вперёд, - отрезаю я. - Не отставай!

- Легко сказать! - в густой тьме что-то шевелится. - Я даже лица твоего не вижу!

- Слушай по шагам!

- Я лучше буду держаться за тебя!

- Нет! - отшатываюсь к перилам, но не потому, что мне противно. Так надо. - Вдруг на нас нападут и придётся драться? Это помешает мне.

На нас наступает то ли ночь, то ли здешняя неестественная мгла. Сиреневое марево превращается в чёрный уголь. Не дожидаясь ответа, я нащупываю ботинком ступень, и опускаюсь в бассейн темноты ещё глубже. Мрак до такой степени густой, что кажется, словно я ослепла. И я плыву в нём, как в невесомости, стараясь найти берег. Не разбираю дороги, но перила помогают мне придерживаться края лестницы. Но если она разрушена или провалилась впереди по курсу, они меня не спасут. Нужно быть начеку.

Шаг за шагом, ниже и ниже. Эта темнота поглощает не только цвет, но и звук. Дыхание становится глухим и неслышным. Сердце зажимается в груди, боясь сделать удар. Я не могу отрицать, что мне страшно, но не могу и остановиться. Каждое моё движение - вызов себе самой. То, что зудит изнутри, ища выход. Внутренний демон, которому страшно дать волю...

Подошвы кед ритмично шаркают по бетону. Зара ничтожество? Нет!