Цвет надежды

Оба замолчали. Нарцисса сидела на краю кровати, ссутулившись и сцепив кисти рук. Ее взгляд был направлен то ли на букетик цветов, то ли в окно, которого Драко не видел. Сам Драко смотрел на ее руки: на тонкие бледные пальцы и фамильный перстень семьи Малфоев, семьи, которая так сократилась за этот год.

Ширма отодвинулась, и в проеме появилась хрупкая фигурка Томаса Уоррена, прятавшего руки за спину. Нарцисса резко обернулась. Драко не успел представить мальчика, как женщина произнесла:

— Входи, Том.

— Извините, — мальчик попятился. — Я… Мадам Помфри сказала, что Драко здесь, и я… Я… попозже.

— Входи, Том, — теперь уже произнес Драко, вяло удивившись про себя тому, что его мать и Уоррен знакомы.

Мальчик неуверенно вошел внутрь, переводя настороженный взгляд с Драко на Нарциссу.

— Я схожу к мадам Помфри, посоветуюсь насчет твоего ужина. Праздничного не получится — в главный зал тебя вряд ли отпустят.

— Да я бы и не пошел, — откликнулся Драко, вдруг испытав острое желание попросить ее остаться. Словно, если она выйдет…

Нарцисса быстро провела ладонью по щеке сына и встала с кровати. Драко проводил ее взглядом. Остаться не попросил, лишь улыбнулся в ответ на ее улыбку. Есть не хотелось, но расстраивать Нарциссу хотелось еще меньше.

Они остались вдвоем с Томом. Мальчик неловко переминался с ноги на ногу.

— Проходи. Садись, — Драко попытался улыбнуться. Сейчас он не был готов к разговорам, но Тома выпроваживать не хотел.

Том присел на стул, что-то по-прежнему пряча за спину. Что там у него, Драко спрашивать не стал.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил мальчик.

— Спасибо. Хорошо.

— Спасибо за подарок, — Том улыбнулся.

Драко кивнул.

— Рад, что понравилось. Как отдыхается?

— Так, — Том пожал плечами. — Ты… прости, что я ворвался. Я хотел посоветоваться.

— Посоветоваться? — Драко хмыкнул. — Боюсь, я не очень компетентный советчик в чем бы то ни было.

Том выдавил подобие улыбки, словно что-то решая. Посмотрел на букетик цветов, потом на Драко.

— Я случайно услышал, что у тебя с отцом случилось несчастье, — смущенно проговорил Том.

Драко не стал спрашивать, откуда тот узнал, он просто молча кивнул.

— Сочувствую.

Драко снова кивнул. Кого другого он, вероятно, послал бы подальше, но Том — мальчик-сирота. Ему еще хуже.

— Драко, а можно вопрос?

— Валяй, — юноша выпрямился, поправив подушку за спиной.

— Ты когда-нибудь злился на своего отца?

Вопрос отозвался тупой болью в груди.

— Всегда, — откликнулся Драко.

— Всегда? Почему?

— Потому что… он никогда не относился ко мне… — Драко запнулся.

Эта тема не для обсуждения с посторонними. Это только его. Он глубоко вздохнул и продолжил:

— Он всегда все решал сам. Никогда не советовался. Да и вообще… Думаю, мы просто никогда не понимали друг друга. Не пытались понять.

Драко почувствовал, что начинает горячиться. Ему хотелось высказать все, накопившееся за эти годы. Волна детской обиды поднималась откуда-то из глубины души, грозя затопить с головой. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а воздух лазарета казался раскаленным. Он вновь чувствовал себя ребенком. Ребенком, рожденным не от любви, а благодаря долгосрочному плану. Вспомнился холодный взгляд отца с постоянной тенью недовольства, преследовавший его семнадцать с половиной лет. В нем никогда не было одобрения, лишь упрек. Это был взгляд человека, никогда не замечавшего побед, но всегда видевшего поражения. Драко с усилием потер лицо, стараясь отогнать эту волну непрошеных воспоминаний. Не сейчас. Не сегодня. Он должен отдыхать. Он обещал Нарциссе.

— Извини, — подал голос Том. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Все нормально. Ты здесь ни при чем. В общем, мы с отцом всегда были далеки друг от друга. Мягко говоря.

— Наверное, он все же любил тебя, — неуверенно произнес Том. — Отец ведь должен любить. Разве нет?

— Должен. Наверное, — отозвался Драко, разглядывая мелкий рисунок на одеяле.

— Можно последний вопрос? — чуть слышно произнес мальчик.

Драко кивнул, не поднимая головы.

— Если бы ты мог выбирать, ты бы вернул его?

Драко на миг задумался. Взгляд человека, никогда не выражавший одобрения, всегда лишь досаду и холодность. А потом в памяти всплыла башня и…

— Да, — уверенно произнес Драко. — Я… вернул бы… Если бы мог.

И с удивлением понял, что ни капли не лукавил, произнося это. Он вернул бы Люциуса. И, возможно, хоть раз высказал бы ему все, что думает. Не Темному Лорду, а ему. И услышал бы наконец объяснение. Циник, прочно обосновавшийся в его юной душе, расхохотался: «Он метнулся спасти не тебя — оружие Темного Лорда!». Но вдруг сильнее этих насмешек в душе прозвучал голос маленького мальчика: «Он — твой отец. И он пытался защитить сына. Тебя».

И Драко — недолюбленный ребенок — предпочел услышать мальчика.