Цвет неба

— Все будет хорошо, малышка. Вы встретитесь через каких-то пару дней, только больше не выматывай себя, хорошо? Потому что если так будет продолжаться, наша скорость наоборот снизится. Понимаешь? Мы будет тратить больше времени на такие большие отдыхи.

— Через сколько? — выдохнула я. Самый главный сейчас вопрос.

Она погладила меня по щеке.

— Примерно три-четыре дня, не больше.

Я удивленно вскинула брови.

— Всего? Неужели, место, куда мы идем так близко?

— Не совсем, просто я знаю короткие дороги. Кстати, а почему ты не снимаешь капюшон? Жарко ведь, наверное.

Сердце сжалось. Я, не говоря ни слова, села и скинула его, демонстрируя то, что представляли собой мои волосы. Объяснять что-либо я была не в силах.

Я почувствовала, как ее прохладные пальцы осторожно дотронулись до шеи, пробежались до затылка к вискам. Ногти впились в ткань джинсов.

— Ты сама их так? — тихо спросила она.

Я помотала головой. Если попытаюсь что-нибудь сейчас сказать, точно расплачусь, а я не хотела опять показывать свои слезы.

— Давай я подровняю их… я аккуратно.

Неопределенно передергиваю плечами. Теперь мне все равно.

Она отошла ненадолго, заморозив мою шею до противных мурашек, потом вернулась. Я как-то отстраненно наблюдала, как мои рыжие, короткие пряди уносит прочь ветер. Хуже уже точно не будет.

— Ну, кажется все, — наконец сказала она. — Не хочешь посмотреть?

Только ради ее стараний я подползла к озеру и всмотрелась в мое подергиваемое волнами отражение. Но тут они как-то резко успокоились, и я увидела. Совершенно короткие, едва прикрывающие уши. После стрижки и до плеч не доходят. Хотя… там оставались длинными только жалкие клоки, правильно она сделала, что их обрезала. Я провела рукой по этим новым моим волосам. Ровно, гладко… и больно.

Я отвернулась.

— Они скоро отрастут, не волнуйся. — Я посмотрела на Цун и покачала головой.

— Отрастут… но будут уже не те, которых касались руки самого дорогого человека на этом свете.

Сказав это, я вдруг поняла, что людей… не совсем людей, но таких дорогих моему сердцу теперь уже двое. И мои, теперь уже не мои волосы, запечатлели их прикосновения.

Она подсела ко мне.

— Твой Страж?

А ведь почти угадала… но сначала я имела в виду совсем другого человека.

— Моя бабушка.

Упоминание о ней тяжело повисло в воздухе.

— Рилан… — как-то грустно сказала Цун.

— Рилан? — я обернулась к ней.

На ее лице расцвела улыбка… грустная, как и ее голос.

— Мы знали ее как Хранительницу пророчества Тан, наставницу Рилан… ты — как свою бабушку. Наша любимая наставница. Она обучала всех тех, что стали недавно Хранителями, и еще не понимающих своих сил. Она успокаивала в нас тот ужас непринятия, объясняла мягко и понятно, что же с ними происходит… учила нас, как отпустить ту, свою старую жизнь и принять себя нового, помогала, кто не мог так просто отринуть прошлое забыть его. Рилан была всем как вторая мать, любящая, хоть и строгая, всегда готовая выслушать и помочь. В той страшной войне, когда на моих глазах, руках гибла моя семья, все Хранители, она едва не погибла тоже, спасая тебя. Спасала, зная… — Она внезапно замолчала, обхватила руками колени, и долго смотрела в одну точку.

Я не удивилась, потому что знала, кто моя бабушка… и не важно, что я узнала об этом недавно. Почувствовала — давно, еще в детстве. Мне очень интересно послушать про «другую» жизнь бабушки, о той, что была до меня. Как она жила, какой была в глазах других… это огромный и бесценный подарок.

Я думала, что она уже не заговорит, но…

— Выжили, как я тогда думала, только двое: она и я. Мы остались одни, на наши плечи легла ответственность за скоро начавший рушиться мир и за одну жизнь, что ценней всех. Она, потерявшая в войне все свои силы, как Хранитель, стала защищать тебя. Я умоляла ее передать эту ношу мне, но… она приказала, даже не попросила, чтобы я даже и не пыталась заговорить об этом. Она и только она, та, кто видел собственными глазами Последнюю госпожу, должна оберегать ее потомка… Рилан угасала, каждым годом все сильней. Я приходила к ней почти каждый день… смотрела, с каким обожанием она возится с тобой… Потом, когда тебе едва исполнилось шесть, она сказала не приходить больше, лучше забыть о ее существовании навсегда. Она ведь… умирала, память часто подводила ее… а однажды, когда я ослушалась и пришла, она не узнала меня.

Через два года я почувствовала, как она покинула этот мир и отправилась навстречу небу. Я посчитала своим долгом взять ее обязанность на себя, и стала наблюдать за тобой. Ради нее…

В конце, Цун уже срывающимся голосом шептала.

Я… как же я понимаю ее чувства… но почему, почему же, я не помню момент смерти бабушки?!

Я обняла ее. Цун вздохнула и потерла мою руку.

— Мы не будем оскорблять ее память своими глупыми слезами, верно? Она ведь так хотела, чтобы мы всегда улыбались…

Сглотнув жгущий комок в горле, я кивнула.

Она права, мы не должны.

Ради нее…

Вскоре, мы, собрав все вещи в мою сумку и ее рюкзак, отправилась дальше. Я чувствовала себя немного отдохнувшей телесно, и… совершенно вымотанной внутри.