Цвет небес

Питер ничего не сказал, но я услышала его стесненное дыхание. Потом он выпалил, что больше никогда не хочет видеть меня и слышать мой голос. И повесил трубку, не попрощавшись.

Я вернулась в комнату и немного поплакала, думая, прав ли Питер. Может быть, я сошла с ума. Я помню, как Мэтт вел себя со мной в машине по дороге из Марблхеда, когда он закрылся от меня стеной ледяного отчуждения.

Питер никогда так со мной не обращался. Мы никогда не причиняли друг другу боли, равно как и не вели никаких ожесточенных споров. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Немного погодя я встала с постели и вернулась к телефонной будке. Бросила ещё одну монету в прорезь. На этот раз я собиралась рассказать родителям о болезни Мэтта и объяснить, как только что разбила Питеру сердце и разорвала нашу неофициальную помолвку. Я подозревала, что они также не обрадуются новостям. Так и вышло. Им было очень жаль Мэтта, но они были ошеломлены и сбиты с толку моим решением порвать с Питером, поскольку он успел стать членом нашей семьи. Родители обожали его и беспокоились обо мне.

***

В следующие пять дней мы с Мэттом проводили вместе каждую свободную минуту. Он не позволял мне прогуливать уроки, поэтому высаживал меня из машины за пять минут до начала занятий и ждал снаружи по окончании учебного дня.

Если мне нужно было написать реферат или иное письменное задание, Мэтт отвозил меня в библиотеку, садился рядом и писал книгу, пока я занималась.

Не скажу, что это было легко. Меня совсем не интересовала антропология, когда Мэтт сидел напротив меня, более красивый и привлекательный, чем имел на то право любой мужчина. Он отвлекал меня, и если я не восхищалась его красотой, то беспокоилась об опухоли в его голове и боялась предстоящей операции и всего, что ему придется пережить до выздоровления.

«А что, если все кончится плохо? — печально думала я. — Что, если он не выживет, и это наши последние дни вместе?».

Боялся ли он? Я — да, но не могла позволить ему узнать об этом. Когда бы мои мысли ни вторгались на эту смутную территорию, я брала себя в руки и старалась думать о чем-то другом. Простой улыбки Мэтта обычно хватало, чтобы успокоить меня. Именно тогда я поняла, что ничего не могу от него утаить. Каким-то образом он всегда чувствовал мой страх и поднимал глаза от страниц блокнота. В такие мгновения он обычно целовал меня в щеку и ободрял, не говоря ни слова.

Мы были связаны друг с другом. И всегда будем. Неважно, что случится, я всегда знала, что наши отношения никак не мимолетны.

***

На пятую ночь мне приснилось, что я иду по лесу в сумерках. Где-то неподалеку ухала сова. Толстый слой янтарных сосновых иголок устилал землю, и, пробираясь сквозь чащу, я слышала, как они трещат и ломаются под ногами. Откуда-то издалека доносился шепот моря. Я чуяла запах соли и надвигающийся на берег туман…

Вокруг было тихо, и внезапно мне стало страшно. Я поняла, что нахожусь там в полном одиночестве.

А затем я услышала жуткий рев из-за спины и подумала, что это животное. Я подскочила как раз в тот миг, когда холодная океанская волна врезалась в меня, сбила с ног и поволокла за собой в чащу.

Не уверена, чем кончился этот сон, но думаю, что я утонула.

Я проснулась в панике, жадно хватая ртом воздух.

***

На следующий день Мэтт забрал меня из колледжа в обеденный перерыв, и я рассказала ему о своем сне.

Как только я упомянула унесшую меня волну, Мэтт проницательно посмотрел на меня и остановился на обочине.

Он смотрел прямо перед собой, вцепившись в руль, и стучал по пластику пальцем. Затем подвинулся на сидении и обнял меня.

Я всегда знала, что Мэтт весьма чувствителен, хотя внешне он казался грубым и мужественным. Из-за его манеры одеваться, курения и пьянства в школе его многие боялись. Но когда я рассказала ему о своем сне, он расчувствовался и заплакал в моих объятиях, как заблудившийся ребенок, которого только что нашли.

Не уверена, как долго мы сидели в машине его брата, но отчетливо помню, как обнимала Мэтта, целовала его в макушку и гладила по голове. Но как бы крепко я его не обнимала, казалось, что стать ближе у меня не получается. Я так горячо любила его, что не существует слов, способных описать это чувство. В ту ночь я бы умерла за него, если бы этим могла избавить его от боли.

В то же время я знала, что Мэтт не позволит мне это сделать, потому что также пожертвовал бы жизнью ради меня. Именно поэтому он и плакал. Он знал, что сон исходит из моих внутренних страхов. Мэтт стоял перед лицом смерти, а я стояла рядом с ним. И он оплакивал то, что мне пришлось разделить с ним эту боль.

— Мне так жаль, — сказал он. — Я не хотел впутывать тебя в свои проблемы. Мне бы следовало держаться подальше.

— Нет, — возразила я. — Если бы ты остался в стороне, всё было бы хуже, потому что мою жизнь отравило бы сожаление от того, что я не с тобой. Слава богу, ты приехал. Иначе я навсегда осталась бы в аду.