Цвет ненависти

Тейлор. Рассуди трезво: где ему будет лучше? Нельзя же думать только о себе.

Лаура. Нет!

Тейлор. Прости, Лаура, это мое категорическое условие. Ребенок должен быть здесь. Иначе…

Лаура. Отложим этот разговор.

Тейлор. Отложим. Но за ребенком пошлем сегодня же. Если мы не договоримся, я хочу хотя бы познакомиться с ним перед разлукой.

Лаура (снимает с шеи медальон, протягивает его матери). Тут адрес и пароль. Вот его фотография. Здесь ему только полтора года… Но без моего личного письма мальчика никому не отдадут.

Тейлор. Вот и доказательство тому, как вы оба неопытны с твоим мужем. Ни шифры, ни пароли в подобных случаях не страхуют от случайностей. Личное письмо всегда можно подделать. Ваше счастье, что про это не пронюхали ищейки службы безопасности. Вы немедленно стали бы жертвами самого бесстыдного шантажа.

Лаура (испуганно хватает медальон). Мама!…

Тейлор. Я могу только поражаться твоей наивности. И мне очень страшно за ребенка.

Лаура. Ты, кажется, права. Я сейчас же посоветуюсь с Томасом… Я буду ждать на площадке… (Поспешно выходит.)

Тейлор (рассматривает фотографию ребенка). Боже, какой толстяк… (Смахивает платком слезы.) Ужасно смешон.

В кабинет входит Швен.

Швен. Сестра Кэтрин ждет вас в розовой гостиной!

Тейлор. Иду!

Прихватив фотографию, переходит в соседнюю комнату, где на встречу ей поднимается с дивана Кэтрин Лам идей в одеянии монахини ордена бенедиктинок.

Кэтрин, мне нужна твоя помощь!…

Короткое рукопожатие, сдержанное, почти мужское!

Ты не обидишься, если я без околичностей, прямо к делу?

Кэтрин. Я привыкла, Айрин, к тому, что когда ты вспоминаешь обо мне, тебе не надо околичностей. Речь идет обычно о вещах срочных и щепетильных. Не так ли?

Тейлор. Ты мне ближе родной сестры.

Кэтрин. Я помню свой долг.

Тейлор. Я несчастна, Кэтрин!

Кэтрин. Может быть, ты слишком богата, чтобы быть счастливой?

Тейлор. В мире есть люди побогаче меня.

Кэтрин (холодно). Прикажешь помолиться за них?

Тейлор (с горечью). Мы были когда-то неразлучны с тобой и понимали друг друга с полуслова.

Кэтрин. Последние годы мы видимся все реже.

Тейлор. Это упрек?

Кэтрин. Боже сохрани! Это всего лишь свидетельство того, что ты все меньше нуждаешься в моей помощи.

Тейлор. Ты довольна своей судьбой, Кэтрин?

Кэтрин. Земное счастье не для меня.

Тейлор. С каждым днем ты все ближе к богу?

Кэтрин. К могиле, может быть?

Тейлор. Мне надо, чтобы ты жила долго.

Кэтрин. Ты собираешься поручить мне тяжбы с твоими должниками?

Тейлор. Я собираюсь вручить в твои руки судьбу моего внука.

Кэтрин. Лаура?

Тейлор. Да… Но… Целая сотня этих «но».

Кэтрин. Ты слишком любила ее.

Тейлор. Может быть.

Кэтрин. Родители не должны отдавать детям все. Дети долгов не возвращают.

Тейлор. Это справедливо?

Кэтрин. Это логично. То, что они берут в долг у своих родителей, они отдают потом своим детям. Этот извечный цикл возвращает человечество к всевышнему и милосердному.

Тейлор. Именно так!

Кэтрин. Стало быть?…

Тейлор. История достаточно запутанная, и мне не хотелось бы…

Кэтрин. Ну конечно.

Тейлор. Очаровательный мальчуган… (Протягивает Кэтрин фотографию.) Сейчас ему три года. Последнее время он живет в разлуке с родной матерью. И вряд ли такое положение изменится в ближайшие годы. Только ты с твоим сердцем могла бы…

Кэтрин. Ничье сердце не способно заменить ребенку родную мать.

Тейлор. Кроме твоего сердца мне потребуется твое имя. Ребенок должен быть записан на тебя. Для всех он будет только моим воспитанником и, разумеется, наследником всего состояния Тейлоров. Часть денег будет переведена на счет в банке и предназначена тебе – для воспитания Эрика.

Кэтрин. Я своими-то деньгами никогда не умела распорядиться. Где уж мне распоряжаться чужими?

Тейлор. Ах, деньги!… Это только кажется, Кэтрин, что мы распоряжаемся ими. На самом деле они сами делают с тобой все что угодно.