Цвет ночи (СИ)

— Значит, когда придёт проводник, вы все отправитесь в пекло. Тайком.

— Не все, — поправила Валентина. — Пойду я, Ян и Алексей — ещё один наш брат. Если, конечно, он соизволит, явиться сюда.

— Он приедет позже, если захочет, — ровным тоном произнёс Ян. — Он уже в курсе происходящего.

— Как обычно, — вдруг фыркнула Валентина, и спародировала слова Яна его же интонацией: — «Если захочет». — И её голос внезапно пропитался словно ядом и грубостью: — Приедет, когда его эгоистичному величеству захочется нам, наконец, помочь. Когда превозмогая себя и откладывая все свои важные дела в сторону, он решит посетить общество нашей семьи. Которая, как будто, его не касается.

Все за столом молчали. Лицо Константина было непроницаемо и безэмоционально. Велес и Гай непринуждённо взялись за дымящиеся чашки. А Ян, задумчиво сощурив глаза, встрепенулся:

— Так ты, значит, говорила и обо мне, когда я ушёл?

— Ты знаешь, о чём я, — возразила дракониха. — О том, что Алексей всегда ставил нас на последнее место и когда требовалось его участие делал вид, как сейчас, что преподносит величайшее одолжение, а мы — чокнутые неблагополучные родственники — отвлекаем от его собственной счастливой жизни.

Ян вздохнул. Теперь молчал и не возражал ей. Остальные словно не вслушивались в их разговор. И цмок лишь повторил, завершая на нейтральной ноте небольшую перепалку:

— Если захочет, он приедет.

Алексей, отметила про себя я. Ещё одно новое имя, ещё один загадочный и неоднозначный член семьи. А затем, сообразила…

Отвечая на мой вопрос о походе в ад, Валентина назвала не всех. Машинально повернувшись к Константину, я почти спросила его вслух о том, не останется ли он здесь, со всеми своими костамахами? Разве он никуда не пойдёт?

— Между прочим, меня единственного во всех мирах не могут расщепить, — произнёс он после того, как молчал весь вечер.

Его лицо выглядело суровым, а интонация — требовательной.

— Да, — согласился Ян, а затем бескомпромиссно добавил: — Именно поэтому ты и останешься. Ведь ты сам можешь убить там кого-нибудь, кого убивать не нужно. Не стоит создавать лишних… неудобств.

Константин напряжённо раздумывал.

Не знаю, откуда я взяла смелость, но, ещё раз повернувшись к нему, я спросила:

— Если тебя не могут расщепить, значит, ты обладаешь неограниченной силой?

Удивлённые глаза Константина вперились в меня. Кажется, он тоже не ожидал, что я когда-нибудь заговорю с ним первой.

— Нет, — коротко ответил он, и пояснил: — В бою меня не смогут одолеть, но я успею победить не столь многих, как хотелось бы, пока мои силы не иссякнут. Тогда я стану бесполезен.

В таком случае, кого имел в виду Ян, говоря, что Константин может кого-то расщепить? Он имел в виду кого-то конкретного?

Этого я уже не спросила. Разговоры о войнах, богах, создании Вселенной и всего сущего, о Тьме и проклятиях утомили меня. Застолье длилось уже не один час, и хоть я, наконец, была сыта и согрета, я тем не менее ощущала себя не хорошо: ни то густой воздух нави, вязкий и влажный, в котором казалось было слишком мало кислорода так действовал на меня, ни то я поспала слишком мало за ночь. Валентина быстро сменила тему, начав расспрашивать Яна о том, чем он занимался всё это время в порубежном мире, пока отсутствовал, и он принялся ей рассказывать, в красках и деталях, описывая мой мир и нашу жизнь, однако, чаще, чем нужно, украдкой поглядывая на меня. Спустя полчаса, он всё же начал закругляться, отчётливо распознавая на моём лице усталость, а в позе — слабость. Когда он предложил отвести меня обратно в комнату, чтобы я прилегла — я не раздумывая, согласилась. Напоследок Ян попросил Барбару вскоре снова наведаться в явь.

___________________________________________

[1] Перун в славянской мифологии — бог войны и воинской доблести. По многим легендам — главный антагонист бога Велеса.

[2] Проблема курицы и яйца — логический парадокс, который звучит следующим образом: «Что было раньше — курица или яйцо?». С одной стороны — появлению курицы должно предшествовать яйцо, а с другой — для появления яйца необходима курица.

4. Алая река

Мы покинули столовую и двигались по замку, минуя многочисленные, сменяющие друг друга просторные залы. Молча, не говоря друг другу ни слова, просто шли, в обволакивающей продолжительной тишине, прерывающейся лишь скрипом паркета от наших шагов, хлопаньем маленьких белых крыльев, и дыханиями — моего, Кинельгана, Яна и костомах, наводняющих коридоры.

Минуя зеркала, из отражения которых перед ужином вынырнула Барбара, напугав меня, я отметила, что теперь даже не съёжилась, твёрдо осознавая, что мне уже ничто не угрожает. А ещё — на страх у меня не осталось сил. Не слишком проворно переставляя ноги, я плелась за Яном: от физического изнурения, внезапно нахлынувшего на меня, просто не могла идти быстрее. На ум пришло, что скорее всего, мне удалось поспать всего несколько часов, и потому бодрость, которую я ощутила при пробуждении, так быстро иссякла.