Цвет папоротника

Сеня выбрал в рыбьей спинке самый лакомый кусочек и не торопясь вонзил в него крепкие зубы. Наконец сдался:

— Твоя Жанна вчера вышла замуж.

— Как?

— Сочеталась законным браком, — с издевкой ответил Сеня. — И кукла сидела на капоте. И фотографировались в «Люксе». И водку в ресторан принесли свою. Свекор сам разливал в бутылки за портьерой.

— А ты откуда знаешь?

— Я там был, — сказал Сеня. — Кино снимал для истории. Придворный оператор. Нужный человек. Свекор лично подносил, чтоб резкость была.

И пока я прожевывал новость, он опорожнил вторую кружку.

— Трубы внутри горят… Перебрал… А кабак шикарный. Отдельный кабинет. Европа. Цивилизация. А гости! Едва из-за них скандал не вышел.

— Какой еще скандал? — болезненно поморщился я.

— Приглашают всех к столу, а они не садятся, фыркают. Шафер к одному, другому — в чем дело? Здесь стулья, отвечают. Ну и что?.. А мы к персональным креслам привыкли… Пришлось менять.

Сеня пронизывающе взглянул на меня: «Что, получил?» Я помолчал, а потом, собравшись с силами, спросил:

— За кого?

— За Павла Второго.

«А она жестокая», — подумал я. За Павла II, эта слюнявое барахло из параллельного класса, который уже тогда тыкал всем под нос свой «Ронсон» и говорил о себе во множественном числе. «Мы с папой ели форель… Когда нашу машину грузили на паром… Когда мы были в Югославии…» И Жанна, гордое неземное существо, пошла за него? Так мне и нужно. Чтобы не был наивным. А Сеня ее сразу раскусил. Еще в школе. Этой жемчужине была нужна надежная оправа.

Сеня насмешливо следил за мной, словно врач, который дает горькое, но исцеляющее лекарство:

— Запомни. Обманывает тебя не женщина. Подводит неважное знание женщин… И жизни. А это значительно хуже.

— И как она могла? — пробормотал я.

Действительно, такой выбор Жанны в голове не укладывался. Из всего парада женихов выбрать левофлангового, потому что он на генеральском пайке. Что из того? Ведь он — пустоцвет, хоть и сын такого выдающегося отца. И неужели Жанна, умная девушка, этого не заметила? Наверняка заметила. И все рассчитала. Что ж, так ей и надо. Теперь она превратится в живой «Ронсон». Станет вещью в коллекции первоклассных вещей. Вешалкой для одежды. Павел будет каждую субботу напяливать на нее новые шмотки, а она — демонстрировать их гостям. Счастливый союз товара и потребителя. Я был готов головой биться в дверь этого мещанского рая, но меня все равно бы туда не пустили. Чего-то такого во мне не хватало. Я был выполнен не из того материала.

— А ты знаешь, она ведь светилась от счастья, как новый сервиз, — подлил масла в огонь Сеня. — Еще бы! Шикарное белое платье. Португальские туфли. Свадебное путешествие на Золотые пески. Как такого мужа не любить? Все подружки в трауре.

Сеня, который давно и безуспешно выбивал эту блажь из моей головы, теперь торжествовал. Он чувствовал себя провидцем, который пять лет подряд предсказывал неурожай, и только на шестой год его прогноз оправдался. Что ж, я выдержу и это. В конце концов что я мог ей предложить? Дешевенькие подснежники?

А теперь у нее есть Павел Второй. И шикарная упаковка. А сбоку бантик. Ха-ха-ха!

Сеня мудро смолчал, взял еще по кружке, а потом процитировал, что-то перевирая: «Где вы, снега минувших лет? Где вы, печали минувших дней? Все это — в…» И пошлепал себя по животу.

Я посмотрел на него. Сеня тщательно обсосал рыбий хвост, а затем предложил:

— Пройдемся? Абитуриенток нынче — хоть пруд пруди.

Что ж, мне оставалось утереть скупую мужскую слезу и держать хвост пистолетом. Мы вышли из «точки» и остановились перекурить. В знойном воздухе синей дымкой зависал автомобильный чад. Ближайшую липу словно кто-то облил сахарным сиропом. На сладкое налипла мошкара. «Где стол был яств, там гроб стоит». В зеркальном стекле нетвердо и вяло колебались наши фигуры.

Сеня тряхнул головой:

— Давай на пляж. Нужно освежиться.

От крутолобых склонов древних холмов поднимался дурманящий дух скошенной травы, тысячелистника, привядшей акации. От жары нельзя было скрыться и в зеленых чащах парка. У Сени на спине расползлось мокрое пятно. Где-то далеко собирался дождь. Незримые электрические заряды нимбом окружали каждый предмет, каждое существо и нас с Сеней в том числе. Он теперь почему-то нервничал и лихорадочной, почти невнятной скороговоркой, словно утешая меня, доказывал, что моя трагедия — это вовсе не трагедия, а вот с ним, с Сеней, приключилась настоящая драма.

— Ты знаешь, я снова провалился. Только открыл рот, чтобы читать, вижу — у одного члена комиссии на лысине муха сидит. Розовая лысина, а на ней муха лапками потирает. И так мне вдруг захотелось свернуть газету и треснуть по ней, что во рту пересохло…

Сеня весь искрился, будто в нем уже бились сплетенные в клубок громы и молнии. И когда касался рукой моего плеча, по мне сбегали в землю электрические заряды. Ему тоже был необходим громоотвод.