Цвет снов

– Очень важный механизм, – объяснил он, шагая рядом со мной. – Он посылает энергию от двигателя к роторам.

– Роторы –это лопасти, которые держат тебя в воздухе?

– Именно так.

– Ох, – сказала я. – Это действительно важно. – Мы еще немного поболтали о его работе, дошли до конца улицы и направились в сторону сквера.

– Ты написал в сообщении, что хочешь поговорить со мной о чем–то? – небрежно спросила я его.

– Да, – ответил он, – хотя ничего особенного. Просто ... после вчерашней встречи с тобой и Эллен, я не могу перестать думать о твоем деле об опеке. Я удивлен, что Рик делает это. Это вернуло некоторые воспоминания.

– О твоей девушке? – мягко спросила я.

Он кивнул и взмахнул руками. – Я хочу тебе помочь. Ты сказала, что не можешь связаться с Риком. Что, если я позвоню родителям, чтобы узнать, где он? Я даже не знаю, знают ли они о том, что происходит. Или, может быть, они подговорили его на это, это очень вероятно.

Я посмотрела на Джесси с недоумением. – Ты сказал, что не разговаривал с родителями десять лет. Почему ты хочешь сделать это для меня? Ты меня почти не знаешь.

Джесси сунул руки в карманы джинсов и скользнул по мне взглядом. – Ты кажешься достаточно милым человеком, и я видел, как вчера ты возилась со своей дочерью. Ты хорошая мама, и я не могу смириться с мыслью, что мой брат заберет у тебя Эллен.

Толкая коляску с Эллен по кирпичному тротуару, я вспомнила совет Дианы о том, как опасно приглашать мужчин в свою жизнь, когда суды оценивают мою физическую форму как родителя–одиночки. И все же ничто не могло остановить волнующую искру возбуждения, вспыхнувшую во мне, когда Джесси произнес эти добрые слова.

Он покосился на небо. – Я видела, какие вещи творил Рик, не думая о том, что могут чувствовать другие. Он был таким, когда мы были молоды, особенно с девушками. Я не знаю, как он жил сам с собой.

Диана была права и в другом – Джесси был совсем не похож на Рика. Он был добрее, мягче душой. Таких людей, как он, я мало знала в своей жизни.

Хотя я познакомилась с Джесси только вчера, я легко могла представить себя влюбленной в него по уши, что было опасно, потому что мне нужно было сосредоточиться на Эллен и иске об опеке.

Мы вошли в сквер на углу Бикон–стрит и Чарльз–стрит и неторопливо пошли по широкой тропинке к лагуне. Когда мы вошли в тень под большим серебристым кленом, я посмотрела на листья, прислушалась к скрипу колес коляски Эллен и вдохнула свежий аромат позднего лета.

Именно в такие моменты меня почти переполнял восторг от того, что я просто живу. Я благодарю Бога за чудо современной медицины и щедрость моего донора.

Я хотела поделиться своей радостью с Джесси, но что–то удержало меня. Может быть, дело было в том, что я чувствовала назревающее влечение между нами. Я боялась, что это может изменить его отношение ко мне, если он узнает, что между моих грудей есть длинный уродливый шрам?

Действительно ... какой мужчина сознательно связался бы с женщиной, которая постоянно подвергалась риску заражения и вынуждена была принимать лекарства всю оставшуюся жизнь, чтобы ее тело не отвергло ее собственное сердце?

Именно из–за шрама я не носила майки с глубоким вырезом, даже в эту палящую летнюю жару. Я предпочитала держать его скрытым от посторонних глаз.

Мы подошли к гигантской плакучей иве, и я услышала успокаивающий звук уток, крякающих на воде.

– Ты когда–нибудь каталась с Эллен на одной из лебединых лодок? – спросил Джесси.

Я улыбнулась ему. – Пока нет, но это было в моем списке дел с начала лета.

– Мы должны это сделать, – предложил он. – Мы притворимся туристами.

– Хорошо, – ответила я со смехом, зная лучше, чем кто–либо другой, что жизнь драгоценна и такие возможности не следует растрачивать впустую.

Вместе мы направились к лодочному причалу, чтобы купить билеты.

***

Это была пятнадцатиминутная поездка вокруг лагуны с капитаном–студентом, который сидел на сиденье в задней части лодки–лебедя и катал нас. Мы медленно прошли под мостом, мимо плакучих ив с ветвями, погруженными в воду. Эллен понравилось смотреть на настоящих лебедей, которые двигались быстрее нас и догоняли за поворотом.

Когда мы вернулись на пристань и вышли из лодки, я смеялась вместе с Джесси, что это были лучшие два доллара и семьдесят пять центов, которые я когда–либо тратила. Он не преминул напомнить мне игривым толчком локтя, что именно он заплатил за билеты.

Вскоре мы снова шли по широкой тропинке. Джесси хотел узнать больше о том, как мы с Дианой нашли друг друга в Лос–Анджелесе два года назад.

– Должно быть, было странно впервые встретить своего близнеца, – сказал он.

Я рассказала ему все – как она связалась со мной в письме и как мы обменивались электронными письмами, а затем, наконец, встретились в соседнем ресторане.

– Мне снится постоянно один сон, – сказал он мне, – что я бегаю по кругу по ипподрому. Как я смотрю на своего близнеца и подбадриваю его. Я никогда не знал, что это значит. И до сих пор не знаю.

– Мне тоже постоянно снится один и тот же сон, – сказала я. – Мне снится, что я лечу, как правило, ночью.