Цвет страха

Взяв в руки синий карандаш, министр быстро просмотрел документ, помеченный грифом «совершенно секретно».

Натыкаясь на запрещенные выражения, он вычеркивал их карандашом и вставлял слова из списка замены.

Покончив с протоколом, Морис Туре позвонил Президенту Франции.

– Алло?

– Я только что ознакомился с протоколом допроса сотрудника Бисли.

– Не может быть! – вспылил глава государства. – Даже я еще не получил факса!

– Прошу вас, забудьте это гнусное слово.

– Я – Президент и говорю так, как мне заблагорассудится.

– А я – министр культуры. Не желаете ли провести полгодика за решеткой, месье Президент?

– Что вам удалось выяснить? – сдался тот.

– Американцы изобрели гипнотический источник индуцированного излучения, который помогает им подчинять людей своей воле.

– Источник индуцированного излучения... Что это такое?

– Это выражение, которым мы заменили слово лэ-а-зэ-е-эр, – ответил Морис Туре, произнося запрещенное слово по буквам, дабы избежать полугодового заключения по обвинению в употреблении франглицизмов.

– Я не понимаю, каким образом лазе... э-э-э... источники индуцированного излучения могут гипнотизировать людей. Мне казалось, их используют для резки предметов.

– Да, конечно, но прибор, о котором идет речь, испускает окрашенный свет. Розовый успокаивает, от красного вскипает кровь...

– Буквально?

– В переносном смысле. Желтый заставляет сердце трепетать от страха, а зеленый оказывает на мозг и желудок столь ужасное воздействие, что человека выворачивает наизнанку и он теряет сознание.

– А голубой?

– Что голубой?

– Это мой любимый цвет. Что делает с человеком голубой цвет?

– Голубой приводит в уныние, – сообщил министр культуры.

– В уныние? А я думал, голубой успокаивает. Небеса ведь голубые, так? И океаны тоже. Стоит лишь взглянуть на них, и ты успокаиваешься.

– Верно. Но нельзя забывать и о том, что голубой – цвет тоски и печали. Читая унылую, скучную книгу, мы так и говорим – «муть голубая». Грустная музыка называется блюз...

– Разве это слово не запрещено? – злорадным тоном осведомился Президент.

– Ну тогда les bleus, – поправился министр культуры, добавляя новое слово в черновик словаря официально признанных терминов.

– Продолжайте, – промурлыкал глава государства.

– Американцы установили розовые излучатели на всей территории Кляксы. Они повышают восприимчивость людей и создают приподнятое настроение, как, например, взгляд на комок сладкой ваты.

– Теперь понятно, почему наши обманутые граждане хлынули в «Евро-Бисли».

– Это провокация, против которой нет защиты, злодейский акт культурного империализма. Как вы намерены поступить?

– Хорошенько все обдумать.

– Народ Франции взывает к вам об отмщении. Мы требуем самых жестких ответных мер.

– Может быть, прикажете выстроить на американской земле парк Звездочки и увешать его розовыми фонарями?

– Я имел в виду военные меры.

– По-моему, Вашингтон здесь ни при чем. Мы столкнулись с беспардонной алчностью частной компании, и я не хотел бы из-за цветных лазеров втягивать в конфликт всю страну.

– «Лазер» – это грязное иностранное слово, месье Президент, – напомнил министр культуры. – Я бы не хотел передавать содержание нашего разговора на рассмотрение Комитета по защите родной речи, но...

Президент бессильно закатил глаза.

– Что вы предлагаете? – преувеличенно вежливо осведомился он, стиснув зубы.

– Мы подарили американцам статую Свободы. Давайте потребуем ее назад.

– Что за чепуха!

– Тогда уничтожим.

– Насколько я знаю, в Америке и без того хватает смутьянов, призывающих разрушить статую и продать ее на металлолом.

– Это военная провокация! – вскричал Морис Туре. – Если они хоть пальцем тронут Свободу, мы сотрем их с лица земли атомным взрывом! Уничтожим их псевдокультуру и грязный язык одним мощным ударом!

– Видимо, мне придется переговорить с министром обороны.

– Он на моей стороне, – торопливо произнес Морис Туре.

– Вы с ним уже обсудили возникшую ситуацию?

– Нет, но я уверен – он меня поддержит. И если вам небезразлично ваше политическое будущее, вы тоже станете под мои знамена.

– Я подумаю, – пообещал Президент и повесил трубку.

В кабинет вошел секретарь с долгожданным факсом в руках. Президент Франции откинулся на спинку кресла и принялся изучать протокол.

Как хорошо, подумал он, что Америкой управляет такой нерешительный человек. Может быть, робость Штатов и неторопливость Франции позволят отыскать нужное решение, прежде чем министр культуры втянет две страны в конфликт, куда более опасный, нежели столкновение слов и языков.

Глава 26

Компьютер сообщил о небывалом всплеске количества авиабилетов, приобретенных по карточкам Бисли во Флориде, Калифорнии и Луизиане, и Харолд В. Смит тут же сообразил, что за этим фактом кроется что-то серьезное.

Флорида и Калифорния – традиционные вотчины Сэма. Но Луизиана ни малейшего отношения к корпорации не имела. Ни парков, ни контор.

Служащие Бисли направлялись в Лондон. Зачем? Что им делать в столице Британии? Может быть, они намерены добраться до «Евро-Бисли» на самолете, следующем рейсом «Лондона – Париж»?