Читаем Цвет страха. Рассказы полностью

Цвет страха. Рассказы

Евгений Владимирович Кузнецов

…Плясали и пляшут все истинно или отчаянно счастливые.

Плясали, на потеху, и падшие…

Плясали и преуспевающие удачники. – Или пройдохи, или палачи.

Таковые плясали – именно пред очами своих властителей иль нарочно на глазах у своих холуёв.

…Пляшешь – любят.

Запляши – и полюбят!

У нас в армии, в нашей технической части, – в роте, правда, охраны, но одной казарме – был такой: Эдик Багоров.

Даже сию минуту – спустя десятки лет! – это звукосочетание режет мне слух…

Как он резал тогда – всей его роте, всему начальству роты, всей, наверняка, воинской части!

Эдик не Эдик – почти никто из сослуживцев не знал, как правильно, что называется, – по ихнему.

Но все произносили это имя, точнее – одну фамилию, с восторгом и с ужасом!..

…Первые, в «карантине», дни и недели службы – сумасшедшее дни! – никто друг друга даже вроде бы и не замечал.

«Рота, подъём!»…

Портянки…

Ремень…

И – только бы в строй.

За сорок-то пять секунд!

Потом – стали узнавать друг дружку не только по росту… не только в лицо… но и по именам…

И в первую очередь разобрались, кто кому земляк.

Потом – кто курит, кто не курит… кто к окну в одиночество, кто на спортплощадку…

И короткими минутами между построениями – за пришиванием воротничков и написанием писем домой – стали собираться по углам казармы кучками…

Наконец в одном таком кружке робко зазвенела – словно нечаянно залетев в открытое летнее окно – гитара… голос мальчишеский, тихий и грустный, стал намекать об истинных человеческих чувствах…

…И вот однажды.

Юг?!..

Горы?!..

Да – барабан!

Настоящий?.. Или какой?..

И – с таким-то инородным жгучим акцентом.

Недалеко ведь от самой столицы, что среди лесов и полей, всей нашей бескрайней Родины!

Однажды в углу казармы, в плотном кружке чёрных стриженых голов, – забарабанил барабан…

Бан-бан-бан-бан-бан-бан!

Или как он, может, правильно называется?

Часто-часто-часто-часто!

Просто часто – и всё.

В тишине. В настороженной. Взволнованной.

Барабан у сидящего – на колене под животом и крепкие сжатые пальцы – сверху и сбоку.

Просто вроде бы и всего…

Зато – какой этот кружок у барабана плотный, слитый!

…Завёлся тот барабан – но оживал редко.

И редко кто из светлоголовых к тому кружку и в те минуты подходил.

Инструмент тот гласил – о чем-то… о чём-то…

Ясно о чём.

Этот Багоров – даже в среде своих черноголовых и карих – лишь что-то бормотал: кратко и скупо…

Иногда же – вдруг хохотал во всю огромную белозубую пасть! – Но тоже коротко, солидно.

Мал был очень ростом – последний в строю.

Голова огромная: угловатая, скуластая.

Лицом – симпатичный, как почти все южане, с блестящими маленькими глазками… курносенький… с тонкой аккуратной – умелой! – ниточкой усиков…

…И вот он, месяц за месяцем, стал бормотать всё громче и уже на всю казарму.

Также коротко – но неожиданно смело.

Даже, в конце концов, дерзко!

Прикажут ему выйти из строя – он шагнёт с наигранной широтой… и хахакнет как бы в смешной игре…

Очевидно было, что он попросту не понимает: как это так может быть, чтобы один человек другому человеку мог велеть стоять или шагать – всерьёз!.. а другой бы шагал или стоял – тоже всерьёз!..

Всем это было вроде бы просто забавно.

Но уже таилась в этих причудах какая-то странность и скрытность…

Наконец он всех командиров – от сержанта до майора – стал называть «министрами».

Сначала под нос…

Потом – прямо в глаза и упрямо!

…И – пошло-поехало.

Багоров… Багоров…

Багоров! Багоров!

Что ж – всем всё понятно.

Рядовым – потеха. Любому же начальнику – и чем выше он должностью и званием, тем очевиднее – страх, ужас, вплоть до краха карьеры!

Но раз в день воскресный…

Или это был у них, у южан, какой-то особенный день…