Цвет страха

— Если хочешь знать мое мнение, французской культуре самое место в чашке Петри [Чашка Петри — плоский стеклянный сосуд с крышкой, используемый для биологических опытов, в том числе для выращивания культур микроорганизмов].

— Они потребовали изъять из американских словарей заимствованные французские выражения. В ответ французская Академия переименовала парижские улицы, названные в честь американцев.

— Сколько их?

— Авеню генерала Эйзенхауэра, авеню Франклина Делано Рузвельта и рю Линкольн. Всего три: точнее, было три, — ответил Смит.

— Какой кошмар! — ужаснулся Римо.

— Пока идет война культур, но она грозит перерасти в настоящее кровопролитие. Римо, надо отыскать сотрудника Бисли и любой ценой вырвать его из рук французской разведки. Нет никаких сомнений в том, что он владеет тайной цветных лучей. А я тем временем займусь другой проблемой.

— Какой именно?

— Меня интересует, зачем корпорации Бисли потребовалось отправлять в Лондон несколько десятков своих работников.

— Желаю удачи, — сказал Римо и повесил трубку.

Он повернулся к Чиуну и посмотрел на него в тот самый миг, когда сухощавый кулачок корейца вошел в соприкосновение с пультом управления.

Пульт треснул и раскололся. Кнопки взлетели вверх и ударились в потолок, а помещение наполнилось запахом горелой изоляции.

— Зачем? — спросил Римо.

Мастер Синанджу ткнул пальцем в искореженные таблички с надписями «суперзеленый» и «ультрарозовый».

— Хорошая работа, — похвалил ученик.

Глава 25

Очнувшись, Род Читвуд сразу понял, что влип. Последнее, что он помнил, была ярко-зеленая вспышка на экране монитора. Самый настоящий суперзеленый цвет. До сих пор никто даже не пытался передавать гиперцвета по телевизионным каналам. Считалось, что это невозможно. И тем не менее получилось. Рода вывернуло наизнанку, и он потерял сознание.

Проснулся он на жесткой койке в бетонной камере без окон. Камера вызывала удивление тщательной отделкой, но Роду было не до того. Он не понимал, где и в чьих руках находится, и все же в голову ему закрались определенные подозрения.

Читвуд обвел помещение взглядом. Здесь были унитаз из нержавеющей стали, рукомойник и еще один предмет гигиены, в котором Род с брезгливым чувством признал биде.

— Ох и влип же я, — пробормотал он.

За ним пришли люди в черных вязаных колпаках, вторые полностью закрывали лица, оставляя прорези только для глаз и губ. Рода привели в безликую комнату и усадили на твердый деревянный табурет.

В комнату вкатили нечто вроде сервировочного столика, но при взгляде на содержимое подноса внутри у инженера все сжалось.

— Не надо меня пытать! Я сам все скажу, — чуть слышно промолвил он.

— Parlez-vous francais?

За время своего пребывания в «Евро-Бисли» Род успел кое-как выучить французский, чтобы объясняться с местными жителями, но сейчас была не та обстановка, чтобы путаться в словах и тонких смысловых оттенках, поэтому он сказал:

— Нет. Я говорю только по-английски.

Глаза за прорезями масок досадливо сощурились. Французы стали перешептываться, и Роду удалось уловить суть разговора. Они пытались сообразить, как вести допрос американца, не владеющего французским, и при этом не сесть на шесть месяцев за разговор по-американски. В тюрьму не хотелось никому. Даже если этого требовали интересы любимой родины.

В ходе долгих телефонных переговоров следователи, по-видимому, получили особое разрешение министерства культуры. Перед Родом поставили устрашающий электронный прибор, напоминавший трансформатор игрушечной железной дороги. Оттуда торчали два провода со стальными зажимами «крокодил».

Читвуд немедленно свел колени, подумав: «Сейчас мне поджарят яйца».

— Я скажу все, что хотите, — проблеял он.

— Кто стоит за беззаконием, творимым в нашей стране?

— Сэм Бисли.

— Он мертв.

— Я имел в виду корпорацию Сэма Бисли.

— Почему ты не совершил самоубийство, как другие? Ты — важная птица.

— Не такая уж важная.

— Врешь! Ты не съел отравленный леденец. Почему?

— Вы с ума сошли? Чего ради мне было накладывать на себя руки? Ради проклятого Бисли? Вы знаете, как его компания обращается со своими работниками?

— Но остальные...

— Остальные не попались на крючок компании.

— Чем же тебя зацепили? — спросил один из следователей.

— Этого я вам сказать не могу, — ответил инженер, подумав, что, если он разболтает секрет пультоискателя, французы тут же запатентуют прибор и заставят его. Рода Читвуда, создать для них гиперцветовой лазер. Коммерческая тайна, — добавил он.

К нему приблизился другой мучитель, держа в широко расставленных руках «крокодилы», словно угонщик, собравшийся завести мотор краденого автомобиля.

— Не прикасайтесь к моим половым органам... — забормотала жертва и, когда стальные зубцы зажимов впились в мочки его ушей, едва не рассмеялся от облегчения.

— Даем тебе последнюю возможность говорить добровольно, — произнес чей-то голос.

Боль оказалась такой ужасной, что перед плотно зажмуренными глазами Рода Читвуда заплясали искры. В этот миг ему хотелось одного — чтобы электричество потекло сквозь его тело по любому другому пути. Пусть даже через нежные гениталии.

* * *