Цвет волшебства

— Да нет же, господин Потрошитель, — покачал головой Профессор Спасли. — Мы достаем де… де?… — он устремил на них вопрошающий взгляд.

— Деньги! — хором откликнулась Орда.

— А потом… Что мы делаем потом? Ну давайте же, мы повторяли это сотни раз. Мы?…

Это была самая трудная часть. И без того изборожденные морщинами лица ордынцев теперь и вовсе пошли гармошкой в яростной попытке вырваться из тенет привычного образа мысли.

— Да?… — неуверенно промолвил Коэн.

Профессор Спасли широко улыбнулся ему и ободряюще кивнул.

— Даем?… Их… — Губы Коэна побелели от напряжения. — Ему?

— Точно! Прекрасно. В обмен на яблоко. О сдаче и «спасибо» мы поговорим немного позже. А теперь, Коэн, вот монета. Вперёд.

Коэн стёр пот со лба. Он начал обильно потеть.

— А может, просто сделать ему подсечку и?…

— Нет! Мы в цивилизованном мире.

Коэн, поёжившись, кивнул. После чего, расправив плечи, решительно направился к прилавку. Торговец, с подозрением наблюдавший за странной группкой стариков, натужно улыбнулся ему.

Глаза Коэна остекленели, варвар беззвучно зашевелил губами, как будто повторяя про себя некую роль. Наконец он произнёс:

— Эй, ты, жирный торговец, гони мне все свои… одно яблоко… а я… дам тебе… эту монету…

Он оглянулся. Профессор Спасли поднял большой палец.

— Одно яблоко, и всё? — уточнил торговец.

— Да!

Торговец выбрал яблоко. Меч Коэна снова спрятали в инвалидном кресле, однако торговец, словно предчувствуя что-то, предварительно осмотрел яблоко со всех сторон и удостоверился, что оно хорошее. И только потом взял монету из пальцев Коэна. Что оказалось несколько затруднительным, поскольку клиенту крайне не хотелось расставаться с ней.

— Ну же, почтенный сан, теперь плати, — сказал торговец.

Далее последовали семь очень насыщенных событиями секунд.

Некоторое время спустя, когда вся Орда остановилась в безопасном переулке, Профессор Спасли произнёс:

— Ну а теперь вопрос ко всем: кто может сказать, что Чингиз сделал не так?

— Он не сказал «спасибо»?

— Чиво?

— Нет.

— Не сказал «до свиданья»?

— Чиво?

— Нет.

— Он ударил ему по голове дыней, после чего втоптал в клубнику, сровнял с орехами, поджёг прилавок и отнял все его деньги?

— Чиво?

— Правильно! — Профессор Спасли вздохнул. — Чингиз, у тебя всё так хорошо шло… До последнего момента.

— А чего он начал обзываться?

— «Сан» на агатском языке означает «господин», Чингиз.

— А-а… В самом деле?

— Да.

— Гм-м… Но я же все-таки заплатил за яблоко.

— Верно, но, видишь ли, при этом ты отнял у него все остальные деньги.

— И все-таки за яблоко я заплатил, — с заветным раздражением повторил Коэн.

Профессор Спасли вздохнул.

— Чингиз, у меня складывается впечатление, что несколько тысяч лет планомерного развития частной собственности, закрепленной товарно-денежными отношениями, каким-то образом прошли мимо тебя.

— Что-что?

— Иногда бывает так, что деньги по закону принадлежат не тебе, а кому-то другому, — терпеливо перевел Профессор Спасли.

Орда примолкла, пытаясь освоиться с данным утверждением. Разумеется, им было известно, что теоретически это действительно так. У торговцев всегда есть деньги. Однако в мысли, что эти деньги им принадлежит, виделось что-то глубоко порочное — на самом деле деньги всегда принадлежат тому, кто сумеет их отнять. Торговцы, по сути, не были владельцами, они лишь временно хранили деньги, пока в них не возникала нужда у других людей.

— А теперь, вон там, видите, пожилая дама? Она продает уток, — продолжал Профессор Спасли. — Пожалуй, следующей стадией будет… Господин Вилли, эй, я тут. Уверен, то, на что ты смотришь, очень интересно, но убедительно прошу не отвлекаться. Итак, следующей стадией будет оттачивание навыков социального взаимодействия.

— Ур, Ур, Ур, — утробно пробурчал Калеб-Потрошитель.

— Я это к тому, господин Потрошитель, что тебе сейчас нужно будет подойти к ней и спросить сколько стоит утка, — сказал Профессор Спасли.

— Ур, ур, ур… чего?

— И при этом ты не должен пытаться содрать с неё одежду. С дамы, разумеется, не с утки. Потому что это нецивилизованно.

Калеб поскреб в затылке. Обильно посыпалась перхоть.

— Ну спрошу я, а что потом?

— Э-э… Потом завяжи с дамой разговор.

— Чего? О чём можно разговаривать с женщиной?

Профессор Спасли несколько замялся. В некоторой степени для него это тоже была неизведанная территория. В последней школе, где он преподавал, его опыт обращения с женщинами сводился к болтовне с экономкой, а ещё однажды кастелянша позволила ему положить руку ей на колено. Ему исполнилось сорок, когда он с удивлением узнал, что оральный секс — это вовсе не разговоры о сексе, как он раньше искренне считал. Женщины всегда казались ему странными, далёкими и удивительными существами. В этом его представления коренным образом отличались от представлений Орды. Те все как один считали, что женщина — это то, с чем надо что-то делать. Ему стоило некоторого труда подобрать подходящие слова.

— О погоде? — рискнул предположить он. В его голове вспыли смутные воспоминания о разговорах с тётушкой — старой девой, которая его воспитала. — О её здоровье? О том, как испортилась молодёжь?