Цвет волшебства

Ринсвинд пнул ближайшее из них. Оно метко уронило на него желудь. Ринсвинд ойкнул.

— Так тебе и надо, — произнесло дерево голосом, напоминающим скрип старой двери.

Наступило долгое молчание.

— Это ты сказало? — наконец спросил Ринсвинд.

— Да.

— И это тоже?

— Да.

— О. — Он ещё немного подумал, а потом рискнул: — Ты случайно не знаешь дорогу из леса?

— Нет. Я мало передвигаюсь.

— Да, не очень-то бурная жизнь у тебя, — заметил Ринсвинд.

— Откуда мне знать? Я всегда было простым деревом, — отозвалось дерево.

Ринсвинд пригляделся к нему повнимательнее. Оно ничем не отличалось от прочих деревьев, виденных им ранее.

— Ты волшебное? — спросил он.

— Понятия не имею, — ответило дерево. — Наверное, да.

«Не могу я разговаривать с деревом, — подумал Ринсвинд. — Если я с ним разговариваю, значит, я сошёл с ума, а я ещё не сошел с ума, следовательно, деревья не разговаривают».

— Ну, пока, — твердо сказал он.

— Эй, не уходи, — крикнуло ему вслед дерево, но быстро осознало тщетность уговоров.

Оно проследило за тем, как волшебник, продираясь сквозь кусты, бредёт прочь, и устроилось наслаждаться ощущением солнца на своих листьях, бормотанием и бульканьем воды в корнях, отливами и приливами сока в ответ на естественное притяжение солнца и луны. «Бурная жизнь… — размышляло оно. — Странный он какой-то. Деревья, конечно, можно пробурить, жуки занимаются этим всё время, но, скорее всего, он не это имел в виду. И неужели на самом деле можно стать кем-то ещё?»

Больше с этим деревом Ринсвинд не встречался, однако из короткого разговора с волшебником оно вывело основу первой древесной религии, которая со временем распространилась по всем лесам Плоского мира. Основной догмат этой веры гласил: дерево, которое было хорошим деревом и вело чистую, честную и гладкоствольную жизнь, может рассчитывать на жизнь после смерти. Прожив поистине зелёную жизнь, в конце концов оно перевоплотится в пять тысяч рулонов туалетной бумаги.

* * *

Несколькими милями дальше Двацветок оправлялся от удивления, вызванного тем фактом, что он снова очутился на Диске. Маленький турист сидел на оболочке «Могучего Вояжера», которая, громко булькая, медленно, но верно погружалась в тёмные воды большого, окруженного деревьями озера.

Как ни странно, перспектива утонуть ничуть его не беспокоила. Двацветок был туристом, первым из этой разновидности, совсем недавно эволюционировавшей на Диске. Фундаментально важной для существования туриста обыкновенного является твёрдая как кремень вера, что в действительности с ним не может случиться ничего плохого, поскольку он тут ни при чём. Ещё Двацветок верил, что любой человек может понять всё, что турист скажет. Если, конечно, он, Двацветок, будет говорить громко и отчётливо. Своему ближнему можно и нужно доверять, а значит, люди доброй воли могут уладить всё, что угодно, если будут действовать разумно.

С первого взгляда надежд на выживание у него было лишь чуточку меньше, чем, скажем, у обмылка. Однако, к удивлению Ринсвинда, теории Двацветка действовали, и полная невосприимчивость маленького туриста ко всем видам опасности настолько обескураживала эту самую опасность, что она сдавалась и делала ноги.

Таким образом, перспектива утонуть была ему, что слону дробинка. Двацветок искренне верил, что в хорошо организованном обществе не допустят, чтобы человек ни с того ни с сего утонул.

Его, правда, слегка беспокоило, куда подевался Сундук, однако он утешал себя сознанием того, что Сундук сделан из древесины груши разумной, достаточно сообразителен и способен сам позаботиться о себе…

* * *

В другой части леса молодой шаман проходил крайне важный этап своей подготовки. Он поел священного мухомора, покурил святого корня, тщательно растёр и ввёл в различные отверстия своего тела мистический гриб и теперь, сидя под сосной в позе «лотоса», пытался сосредоточиться. Он должен был не только войти в контакт со странными и чудесными секретами, таящимися в Сердце Бытия, но и не дать своей маковке, отвинтившись, уплыть прочь.

Перед его глазами медленно кружились голубые четырехсторонние треугольники. Временами он понимающе улыбался в пространство и восклицал что-нибудь типа «Ух ты» или «О-о».

Потом в воздухе мелькнуло некое движение и произошло то, что шаман впоследствии описал как «нечто вроде взрыва, только наоборот, понимаете?». На пустом месте возник огромный обшарпанный деревянный сундук.

Он тяжело приземлился на слой опавших листьев, выпустил из себя множество маленьких ножек и тяжеловесно повернулся, чтобы взглянуть на шамана. Лица у сундука, конечно, не было, но даже сквозь вызванную грибами дымку шаман с ужасом осознал, что эта штуковина смотрит именно на него. И взгляд этот был не из приятных. Потрясающе, до чего злобными могут показаться замочная скважина и пара сучков.

Затем, к огромному облегчению начинающего шамана, сундук вроде как пожал плечами и рысью скрылся между деревьев.