Цвет жизни

Корин на пятнадцать лет моложе меня, и у нее вечно что-то происходит: то карбюратор полетит, то она ссорится со своим парнем, то какая-нибудь авария на 95N задерживает ее. Корин из тех людей, для которых жизнь – это промежутки между кризисами. Она снимает пальто и ухитряется опрокинуть цветок в горшке, умерший месяц назад, который никто не удосужился заменить.

– Черт… – бормочет она, ставя горшок и засыпая землю обратно. Потом вытирает ладони о халат и садится, сложив на груди руки. – Правда, извини, Мэри. Это дурацкое колесо, которое я заменила на прошлой неделе, опять начало спускать, и пришлось всю дорогу ехать на тридцати.

Мэри лезет в карман, достает доллар, кладет его на стол и щелчком отправляет ко мне. Я смеюсь.

– Итак, – говорит Мэри, – отчет за ночь. В палате 2 двойня. Джессика Майерс, первобеременная первородящая, сорок недель и два дня. Вагинальные роды, сегодня в три часа утра, прошли без осложнений, болеутоляющее не понадобилось. Девочка хорошо кормит грудью. Уже мочилась, но еще не опорожнялась.

– Я возьму ее.

Мы с Корин произносим это одновременно: каждой хочется взять пациентку, которая уже родила, с такой проще.

– Я вела ее до этого, – напоминаю я.

– Хорошо, – соглашается Мэри. – Рут, она твоя. – Она поправляет очки. – Палата 3, Теа Маквоун, первобеременная, сорок одна неделя и три дня, активные схватки, раскрытие четыре сантиметра, мембраны целы. Частота сердцебиения плода на мониторе выглядит хорошо, ребенок активен. Ей назначили эпидуральную анестезию, сейчас готовят внутривенное.

– Назначение анестезии зафиксировано? – спрашивает Корин.

– Да.

– Я беру ее.

Мы стараемся брать по одной пациентке на стадии активных схваток, и это означает, что третья пациентка – последняя на сегодняшнее утро – будет моей.

– Палата 5 восстанавливается. Бриттани Бауэр, первобеременная, первородящая, тридцать девять недель и один день, провели эпидуральную анестезию, вагинальные роды в пять тридцать утра. Ребенок – мальчик, они хотят делать обрезание. У мамы СДБ первого типа, у ребенка круглосуточно берут кровь на сахар каждые три часа. Мама очень хочет кормить грудью. Она до сих пор держит его на себе.

Восстановление – занятие не из легких, требующее непосредственного тесного общения между медсестрой и пациенткой. Да, роды закончены, но нужно еще навести порядок, оценить физическое состояние новорожденного, да и бумажной работы хоть отбавляй.

– Поняла, – говорю я и встаю из-за стола, чтобы найти Люсиль, ночную медсестру, которая была с Бриттани во время родов.

Она сама находит меня в комнате для отдыха персонала, где я мою руки.

– Это тебе, – говорит она, протягивая мне карточку Бриттани Бауэр. – Двадцать шесть лет, первобеременная, первородящая, родила вагинально сегодня утром в пять тридцать, промежность не пострадала. Группа крови нулевая положительная, от краснухи иммунитет, анализы на гепатит B и ВИЧ отрицательные, на стрептококк группы Б – отрицательный. Гестационный диабетик, соблюдение диеты, в остальном без осложнений. У нее до сих пор в левом предплечье стоит внутривенное. Я отключила эпидуральное, но она еще не вставала с постели, так что спроси, не нужно ли ей встать в туалет. Кровотечение у нее было в норме, дно матки твердое, на уровне пупка.

Я открыла карту и просмотрела записи, запоминая подробности.

– Дэвис, – прочитала я. – Это ребенок?

– Да. Основные показатели в норме, но часовой сахар в крови был 40, так что возни с ним много. Он немного наделал сверху и снизу, и вообще он слюнявый и сонливый, ел мало.

– Витамин К ему вкололи? Антибиотиком глаза закапали?

– Да, и он пописал, но не какал. Я еще не купала его и не осматривала.

– Ничего, – говорю я. – Это все?

– Его отца зовут Терк, – колеблясь, отвечает Люсиль. – С ним что-то… не так.

– Очередной Гадский Папа? – спрашиваю я.

В прошлом году у нас был один папаша, который флиртовал со студенткой-практиканткой, пока его жена рожала. Когда у нее дошло до кесарева, он, вместо того чтобы стоять за простыней рядом с головой жены, расхаживал по операционной и нашептывал практикантке: «Здесь так жарко или дело в вас?»

– Дело не в этом, – говорит Люсиль. – Он не отходит от жены. Просто он… какой-то скользкий. Не могу точно сформулировать.

Я всегда думала, что, не будь я медсестрой в родильном отделении, из меня вышел бы отличный псевдомедиум. Мы настолько умеем разбираться в пациентках, что понимаем их желания раньше, чем они сами их осознают. А еще мы очень чутко улавливаем странные вибрации. Правда, в прошлом месяце мой внутренний радар отключился, когда одна умственно отсталая пришла к нам с пожилой женщиной из Украины, с которой подружилась в продуктовом магазине, где она работала. В динамике их отношений было что-то странное, и я, положившись на интуицию, вызвала полицию. Оказалось, что эта украинка отсидела срок в Кентукки за похищение ребенка у женщины с синдромом Дауна.

Так что, подходя к палате Бриттани Бауэр, я не волнуюсь. Я думаю: «Ничего, справлюсь».

Я тихонько стучу и отворяю дверь.