Цвет жизни

Я просыпаюсь, лежа на полу и прижимаясь щекой к плитке. Надо мной стоит Мика.

— Не смотри на меня так, — говорю я. — Ты весь такой гордый, потому что уже прошел через это.

— Скоро станет лучше, — обещает Мика.

Я не сдерживаю стон:

— Замечательно…

— Я собирался принести тебе завтрак в постель, но, похоже, имбирный эль сейчас нужнее.

— Ты чудо!

Я сажусь, и комната начинает вращаться у меня перед глазами.

— Оу, тише, девочка.

Мика опускается на корточки и помогает мне встать на ноги. Потом поднимает меня на руки и несет в спальню.

— При других обстоятельствах, — говорю я, — это было бы весьма романтично.

Мика смеется.

— Ловлю тебя на слове.

— Я очень стараюсь не наблевать на тебя.

— Передать не могу, как я тебе благодарен, — с серьезным видом говорит он и складывает руки на груди. — Хочешь сейчас поругаться из-за того, что ты не пойдешь на работу, или сначала выпьешь имбирный эль?

— Ты используешь против меня мою же тактику. Это я Виолетту так спрашиваю: «или — или»…

— Вот видишь! И ты еще говоришь, что я тебя никогда не слушаю.

— Я пойду на работу, — говорю я и пытаюсь встать на ноги, но отключаюсь. Когда через мгновение я снова открываю глаза, лицо Мики находится в дюйме от моего. — Я не пойду на работу, — шепчу я.

— Хороший ответ. Я уже позвонил Аве. Она хочет приехать и побыть медсестрой.

Я издаю громкий стон.

— Может, лучше меня просто добить? Я не выдержу еще и мать. Она думает, что глоток бурбона лечит все болезни.

— Я запру бар на ключ. Тебе что-нибудь нужно?

— Можно мой портфель? — прошу я.

Мике хватает ума не ответить «нет». Он уходит за ним вниз, а я укладываюсь на подушки. У меня слишком много дел, чтобы не работать, но мое тело, похоже, не склонно сотрудничать.

Пока Мика ходит за портфелем, я начинаю засыпать. Вернувшись в спальню через несколько минут, он пытается аккуратно поставить портфель на пол, чтобы не потревожить меня, но я тянусь за ним. Оказывается, я переоценила свои силы. Содержимое кожаного портфеля рассыпается по кровати и полу, Мика приседает, чтобы подобрать их.

— Хм… — говорит он, поднимая один из листков. — Что у тебя делает лабораторный анализ?

Листок измят — видимо, вывалился из папки и забился в нижнюю часть портфеля. Мне приходится прищуриться, лишь после этого начинают проступать графы, изображенные на бумаге. Это результаты обследования новорожденного, которые я затребовала в больнице Мерси-Вест-Хейвен, — те, которых не хватало в карточке Дэвиса Бауэра. Они пришли на этой неделе, и, учитывая скромность моих познаний в химии, я, едва взглянув на таблицы, решила, что покажу их Рут потом, после похорон ее матери.

— Это всего лишь обычный анализ, — говорю я.

— Судя по всему, нет, — отвечает Мика. — Тут имеются нарушения кровообращения.

Я забираю бумагу из его рук.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, — говорит Мика, указывая на приписку вверху страницы, которую я не удосужилась прочитать, — здесь написано: «имеются нарушения кровообращения».

Я просматриваю письмо, адресованное доктору Марлисе Аткинс.

— Это может быть смертельно?

— Понятия не имею.

— Ты врач.

— Я изучаю глаза, а не ферменты.

Я смотрю на него.

— Что ты приготовил на нашу годовщину?

— Я собирался пригласить тебя на ужин, — признается Мика.

— Ну, — предлагаю я, — тогда вместо этого отвези меня к неонатологу.

Когда мы в Америке говорим, что у вас есть право быть судимым независимым судом присяжных, мы говорим не совсем правду. Суд присяжных на самом деле не так случаен, как вы думаете, благодаря тщательной проверке со стороны защиты и обвинения для устранения обоих концов этой палки, людей, которые, скорее всего, проголосуют против интересов наших клиентов. Мы отсеиваем людей, которые считают, что человек виновен, пока не доказано обратное, или которые говорят, что видят мертвецов, или тех, кто затаил обиду на всю правовую систему, потому что сами были когда-то арестованы. А еще отсекаем лишних в зависимости от характера самого дела. Если мой клиент является уклонистом, я стараюсь ограничить количество присяжных, служивших в армии. Если мой клиент — наркоман, я против присяжного, который, скажем, потерял члена семьи из-за передозировки. Абсолютно беспристрастных людей не бывает. А моя задача сделать так, чтобы они работали на пользу человеку, которого я представляю.

И хотя я никогда не стала бы разыгрывать расовую карту в суде, о чем несколько месяцев твердила Рут, это вовсе не означает, что я не сделаю ставок до его начала.

Поэтому прежде чем начать допрос кандидатов в присяжные, я отправляюсь в офис своего начальника и говорю ему, что была не права.

— Я чувствую себя немного подавленно, — говорю я Гарри. — И подумала, что мне может понадобиться помощник.

Он берет леденец на палочке из банки на столе.

— У Эда на этой неделе начинается суд по делу о детском сотрясении…

— Я не говорю об Эде. Я имела в виду Говарда.

— Говарда? — Он смотрит на меня, сбитый с толку. — Того парнишку, который до сих пор приносит с собой обеды в коробке?