Цвет

Оме прав. Он не может ошибаться. Я отойду. Присяду под деревом и буду просто смотреть. Ведь можно, Оме? Ты не против?

Оме молчал. А к поляне приближалась небольшая тучка. Сверху сине-черная, набухшая влагой, а снизу — сияющая желтым золотом, подсвеченная уже опускающимся солнцем. Вот и дождик. Станет прохладнее, и Оме поправится. Ведь так?

Первая звонкая капля ударила по листу. Вторая, третья. Неспешно, со знанием дела. Я подставила ладонь и чуть не затрясла рукой, когда тяжелая капля коснулась кожи. Это не была вода. Что-то странное — то ли расплавленный металл, то ли насыщенная живыми организмами жидкость золотого цвета. Поверхность капли бурлила, взрываясь микроскопическими фонтанчиками.

Я брезгливо стряхнула ее с ладони и посмотрела на фейна. Он уже уплыл на своей лодке в последний путь. Тихо и незаметно. И дождь провожал его.

Золотые капли ударяли по телу Оме, обнажая мышцы, смывая плоть с костей, и уходили в землю. Просто уходили, а Оме истаивал на глазах. И больше ничего. Он что — зря умер? Зря? И леса не будет, и человек погиб. Ну, да, человек. Какая разница, что он фейн, что генетически он с людьми и рядом не стоял, что его планета не входит в Земное Сообщество. Всё равно для меня он — человек. Больше всего мне вдруг захотелось, чтобы он вовсе не умирал, чтобы встал, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и обнял. А я прижмусь к его груди, обхвачу, сколько смогу, и буду слушать его сердце. Тук-тук. Тук-тук…

Я подняла голову и посмотрела на тучу. Она медленно таяла, изливая капли золотого дождя. Почему-то мне не хотелось, чтобы она видела, как я плачу. Да и не плакала я вовсе. Это так, упавшие с неба жгучие золотые капли.

Мне не хватало Оме. Прямо здесь и сейчас.

Последняя капля упала, и тучка растаяла. Раскаленный лес выпил ее. Можно возвращаться.

Взгляд на останки. Мельком, чтобы не кинуться к ним в безнадежном порыве. Поздно. Надо было раньше думать.

Но что это зеленое? Рядом с черепом? И еще, и еще… Прорастает сквозь ребра, охватывает кости рук и ног, поднимает череп и тянется вверх, к белому неистовому солнцу. Почему-то веет прохладой. Ни одно растение не может расти так быстро — это противоестественно. И вспоминаются слова, которые сказал Оме: «Поднимется лес из тела его».

Лес рос, радовался, наливался силой, отпихивал мертвые деревья, вбирал их в себя и отпускал уже живыми. Стволы разносились вширь и ввысь. Он ожил. Оме ожил. Пусть его уже не обнять, не заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть там привычную усмешку. Но всё равно, это — он.

Я сделала шаг назад.

Лес добр. Но мне надо домой.

Не помню, как обратно дошла. Очнулась, когда станцию увидела и ребят, бегущих ко мне.

Они столпились вокруг меня, округлив глаза, а я только и могла, что улыбаться им. Ноги болели жутко. Хотелось присесть на камень и не вставать.

Но, наверно, я выглядела неплохо, потому что никто и не догадался предложить помощь, а все набросились с вопросами:

— Что видела, что?

Я вяло отмахнулась:

— Ничего. Всё нормально.

Тут уж и Ибрагим Самедович не утерпел:

— Вы же понимаете, Хельга Артуровна, всю значимость того, что видели? Это весьма важно для наших исследований на планете. Будьте добры поделиться. Я понимаю, что это дело добровольное, и что вы не обладаете достаточной квалификацией. Но любое ваше слово услышат специалисты, — начальник станции поднял голову и строго оглядел подчиненных, — и сделают определенные выводы.

Специалисты, тоже мне. Не поймут.

— Хоть что-то, что вам запомнилось? — Ибрагим уже почти упрашивал.

И против воли сорвалось с языка:

— Ничего… Оме родился… — и закусила губу.

Это моя память. Не для других.

7. Фейн. Хельга

Лучше всего, когда не лезут с вопросами.

На молчащих людей скорее обратишь внимание, чем на вечно озабоченных своими делами работников станции. Каждый из них считает своим долгом хотя бы раз что-нибудь спросить у меня. Надеются, что я проболтаюсь? Ждите. Ага.

А этот молчал. Да и видела я его в первый раз. Он сидел передо мной, хлебал свой суп, изредка, без всякого интереса, поднимал на меня глаза и снова опускал взгляд в тарелку.

Зачем я завязала разговор? Или всеобщее внимание стало для меня привычкой?

— Вы давно на станции?

Он посмотрел недоуменно, но ответил:

— Недавно.

— И с какой целью вы сюда прилетели?

— Без цели.

Тут до меня дошло.

— Но ведь последний корабль из метрополии был месяц назад!

— Вам-то что?

Ну, да, мне не было ни кого дела до этого человека. И до его поступков — тоже.

— Меня зовут Хельга, — слегка нелогично продолжила я. Но надо же как-то знакомиться, раз уж завязала разговор.

— Илья.

— Вы тут надолго?

— Еще не знаю, — Илья отложил ложку, отодвинул пустую тарелку и придвинул к себе стандартное второе.

— Вкусно?

Он вздохнул. Наверно, я ему уже надоела.

— Нормально.

— Почему вы такой не разговорчивый?

— А почему вы такая разговорчивая? И именно со мной? Ни к кому другому у вас такого интереса нет. Прямо допрос устроили.

— Да ну их! — я отмахнулась. — Надоели. Лезут с дурацкими вопросами. Узнать всё хотят.